Чем именно занимались полицейские, «МК» узнать не удалось. Правоохранительные органы, ссылаясь на тайну следствия, от комментариев отказались. Так что к версии о нелегальной добыче нефрита и причиненном государству ущербе в 600 миллионов рублей добавить нечего. Если не считать заявления представителей МВД, что «основная доказательная база в уголовном деле о многомиллионных хищениях нефрита уже собрана», остались детали.
Впрочем, ничего нового с тех пор не представила в свою защиту и семейно-родовая община «Дылача», которая, в отличие от правоохранительных органов, «тайной следствия» не связана и может говорить все, что пожелает. Все, что «Дылача» хотела (и могла) сказать, уже сказано и повторено многократно. «Дискриминации эвенкийского народа», «рейдерский захват семейно-родовой общины», «произвол правоохранительных органов» и прочее и прочее. Тезисы, которые не могут эксплуатироваться вечно, и уже начинают вызывать вопросы.
Непонятно, например, о рейдерском захвате чего именно идет речь? Если о семейно-родовой общине, то это, по крайней мере, смешно и странно. Если о месторождении нефрита, то — невозможно, поскольку, по Конституции РФ, недра принадлежат государству, а точнее — всему российскому народу.
Еще более абсурдной представляется версия о «рейдерском захвате» лицензии на добычу нефрита, выданной СРЭО «Дылача» министерством природных ресурсов Бурятии. На том основании, что порядок выдачи или аннулирования лицензии регулируется действующим законодательством, и не предусматривает участие силовых структур.
Однако взятая на вооружение терминология (обвинение в «рейдерском захвате») недвусмысленно подчеркивает — речь идет об ущемлении коммерческих интересов эвенкийской семейно-родовой общины «Дылача». Подразумевается, что и «дискриминация эвенкийского народа» заключается именно в этом — посягательстве на традиционные виды промысла.
Наверное, долгие годы эксплуатации «Дылачой» нефритовых месторождений Баунта и в самом деле сформировали у непосвященной общественности устойчивое представление о глубоком родстве эвенков с ювелирным поделочным камнем. И что нефритовый промысел для представителей народов Севера столь же традиционен и естественен, как охота, оленеводство или рыболовство.
Но так ли это? Попробуем разобраться.
«Семейно-родовая община» — такой же юридический статус, как ООО или ЗАО. Деятельность СРЭО регулируется пятью федеральными законами, которые формулируют цели и задачи подобных организаций, и даже устанавливают перечень видов хозяйственной деятельности, которыми родовые общины, как юридические лица, могут заниматься, обладая преимущественными правами и льготами. Всего их тринадцать.
1. Животноводство, в том числе кочевое (оленеводство, коневодство, яководство, овцеводство).
2. Переработка продукции животноводства.
3. Собаководство (разведение оленегонных, ездовых и охотничьих собак).
4. Разведение зверей, переработка и реализация продукции звероводства.
5. Бортничество, пчеловодство.
6. Рыболовство (в том числе морской зверобойный промысел) и реализация водных биологических ресурсов.
7. Промысловая охота, переработка и реализация охотничьей продукции.
8. Земледелие (огородничество), а также разведение и переработка ценных в лекарственном отношении растений.
9. Заготовка древесины и недревесных лесных ресурсов для собственных нужд.
10. Собирательство (заготовка, переработка и реализация пищевых лесных ресурсов, сбор лекарственных растений).
11. Добыча и переработка общераспространенных полезных ископаемых для собственных нужд.
12. Художественные промыслы и народные ремесла.
13. Строительство национальных традиционных жилищ и других построек, необходимых для осуществления традиционных видов хозяйственной деятельности.
То есть все предельно ясно. А точнее, совершенно не ясно, какое отношение ко всему этому имеет добыча нефрита или золота, чем также занималась «Дылача»?
Как следует из Единого государственного реестра юридических лиц, основным видом деятельности СРЭО «Дылача» является оленеводство. По сообщениям СМИ, община надеется когда-нибудь довести оленьи стада до 500 голов, проповедуя истину: «не будет оленей — исчезнут эвенки». Хотя еще на заре строительства БАМа общее поголовье оленьего стада малочисленных народов севера Бурятии превышало три тысячи, а сейчас не наберется и трех сотен.
Зато дополнительные виды деятельности разнообразны. И речь не только об охоте и собирательстве дикоросов, но и таких сферах деятельности, которые никак не связаны с традиционным хозяйствованием малочисленных народов.
1. Добыча руд и песков драгоценных металлов (золота, серебра и металлов платиновой группы).
2. Добыча драгоценных и полудрагоценных камней, кроме алмазов, само-цветов и янтаря.
3. Геологоразведочные, геофизические и геохимические работы в области изучения недр.
4. Производство общестроительных работ по строительству автомобильных дорог, железных дорог и взлетно-посадочных полос аэродромов.
5. Оптовая торговля золотом и другими драгоценными металлами.
6. Оптовая торговля драгоценными камнями.
7. Оптовая торговля ювелирными изделиями.
8. Внутригородские, междугородные и международные автомобильные (автобусные) пассажирские перевозки.
И прочая коммерческая деятельность, не предусматривающая ни льгот, ни преференций по национальному признаку и статусу «семейно-родовой общины» — эвенкийской, сойотской, татарской, русской, — какой угодно.
Однако и здесь не все так однозначно. Согласно ЕГРЮЛ, «Дылача» — некоммерческая организация. Но даже если она, будучи СРЭО, каким-то образом приобрела право добывать и продавать нефрит, то всю полученную от бизнеса прибыль «Дылача» должна направлять исключительно на уставные некоммерческие цели. Закавыка в том, что эти цели неизвестны никому, ибо СРЭО «Дылача» — наверное, самая странная НКО из всех известных. У нее нет даже сайта!
Учитывая, что по закону НКО (некоммерческие организации) создаются для решения неких общественно значимых задач, в том числе посредством публичной деятельности, то для нее обязательна и публичная отчетность о достижении этих самых общественно значимых целей.
Например, отчетность о том, кто все-таки является выгодополучателем от бизнеса, который, по оценкам экспертов, может приносить «Дылаче» до 200 миллионов долларов ежегодно.
Если оценка хотя бы вполовину верна, то теми же оленями за короткое время можно было бы заселить всю Бурятию! А простая раздача денег в виде благотворительной помощи скоро сделала бы каждого из 3 тысяч эвенков, проживающих на территории республики, вполне себе состоятельными людьми...
Согласно открытым данным ЕГРЮЛ, учредителями СРЭО «Дылача» являются всего три человека — Андрей Михайлович Туракин, Татьяна Михайловна Туракина и Михаил Петрович Степанов. А руководителем общины с правом действия без доверенности — Евгений Владимирович Лоргоктоев. По федеральному законодательству никто из них персонально на прибыль от деятельности по добыче и продаже нефрита рассчитывать не может.
Означает ли это, что все эти колоссальные деньги получает эвенкийский народ, так активно вставший на защиту «Дылачи» с сезонной штатной численностью от 40 до 120 человек? Увы, зримых свидетельств этому не наблюдается.
Пару лет назад «МК» писал, чем и как живут эвенки Бурятии на примере баунтовского села Россошино. Картина получилась безрадостной и вряд ли с тех пор кардинально изменилась. Деревня как после бомбежки. Поваленные временем заборы, то тут, то там сгнившие остатки каких-то неясных сооружений, черные глазницы давно покинутых людьми домов и почти физическое ощущение обреченности. Отсюда — 600 километров до Улан-Удэ и 120 до райцентра Багдарина. Не вырваться!
Сейчас в селе осталось примерно 380 человек, из которых около 200 — эвенков, что дало Россошино право называться местом их компактного проживания. Примерно 140 россошинцев два года назад имели стабильный источник доходов. Половина работала в бюджетной сфере, другая половина получала пенсионные и прочие пособия. Из реального производства — пилорама, принадлежащая местной эвенкийской семейно-родовой общине, штат которой в сезон увеличивается до 4 человек. Остальные перебиваются чем могут, не имея ни копейки официального дохода, — охотятся незарегистрированными ружьями, рыбачат, выращивают картошку, тепличные огурцы и помидоры.
В Россошино (даром, что эвенкийское село) не занимаются традиционными для коренных малочисленных народностей видами промыслов — ни разведением оленей, ни добычей пушнины, ни тем более художествами. Если не считать за «традиционные промыслы» поиск окатышей нефрита в местной своенравной реке Ципа, оставившей вдовами немало россошинских женщин. Здесь же, на Ципе, нефритовые окатыши скупают заезжие китайцы, читинцы и иркутяне, оплачивая рисковый и тяжелый труд сельских мужиков долларами.
Местные жители убеждены: у их села нет будущего. Вот почему почти половина родителей Россошино, не зная помощи извне, предпочитает отправлять своих детей в багдаринскую школу-интернат, а повзрослевших — в Улан-Удэ и дальше.
Так что село Россошино мало чем отличается от «обычных» не эвенкийских сел. Сами эвенки все чаще предпочитают ту работу, которая приносит реальную отдачу, например, заготовку дров, ремонт зданий, разведение КРС. Если и есть у них надежда, то только на себя.
Конечно, «Дылача» ведет кое-какую благотворительную деятельность, но ее объемы неизвестны. И соответствуют они хотя бы 1 миллиону долларов в год? Вряд ли!
Из сообщений СМИ известно: в 2006 году на благотворительные цели фондом было потрачено около 35 тысяч долларов, в 2007-м — 46 тысяч. В то же время в 2007 году на одном Кавоктинском месторождении в Баунте, разрабатываемом «Дылачой», было добыто 93 тонны самого ценного ювелирного нефрита. Сколько это в долларах?
Так же непрозрачна деятельность основанного Андреем Туракиным фонда «Татьяна». На сайте этой региональной благотворительной организации не найти ни одного финансового отчета. И эта непрозрачность вновь заставляет задаться главным вопросом: чьи все-таки коммерческие интересы были ущемлены расследуемым уголовным делом? Эвенкийского народа, перебивающегося мелкой благотворительностью в свой адрес? Или отдельных (единичных) его представителей, выдающих свои по сути сугубо коммерческие интересы за чаяния эвенков всей Бурятии, да и России в целом?
Именно непрозрачность — общая составляющая всего, что так или иначе касается нефрита в Бурятии. Даже республиканские власти, сочиняя в 2008 году «Концепцию развития нефритовой сферы…», нет-нет да оперировали примерными данными, рассчитывая потенциал отрасли. Даже по имеющимся данным суммы получались почти астрономическими — до 16 миллиардов рублей в год. Деньги, мягко говоря, немалые.
Между тем именно добыча нефрита (даже не золота) считается самым криминализированным бизнесом в Бурятии. В 2011 году объем легально добытого в Бурятии нефрита составил свыше 1,5 тысячи тонны, из которых более половины было экспортировано. В то же время через Бурятскую таможню в Китай экспортировано всего 27,3 тонны на сумму чуть более 390 тысяч долларов США. Тогда как, по неофициальным данным, объем экспорта нефрита в КНР в том же 2011 году составил не менее 500-600 тонн. При этом экспорт осуществлялся как легально (через таможенные органы Уральского и Дальневосточного федеральных округов, в пределах которых нефрит не добывается), так и контрабандным путем. Контрабандным — больше!
Также обращают на себя внимание некоторые странности, связанные с аукционами и конкурсами на разработку месторождений нефрита именно в Баунтовском районе Бурятии. Как уже не раз сообщалось, организованные в 2011 году Роснедрами аукционы выигрывали никому неизвестные фирмы, которые сами же брали на себя обязательства заплатить за лицензию на право добычи нефрита десятки миллиардов (!) рублей. После заслуженной победы фирмы тут же исчезали, а результаты аукциона признавались недействительными. Затем проводился конкурс на месторождение в Баунте (это более прозрачная форма состязательности), но его тоже объявляли несостоявшимся без объяснения причин.
Возникает еще один вопрос. А не связано ли это с тем, что управление по лицензированию Роснедр долгое время возглавлял выходец из Бурятии Владимир Бавлов, ныне — советник руководителя Роснедр? Тот самый Владимир Бавлов, который несколько лет занимал должность главы администрации Баунтовского района Бурятии (его в 2001 году на этом посту сменил Андрей Туракин), с сентября по декабрь 2001 года являлся заместителем председателя республиканского комитета по природным ресурсам. Затем — заместителем председателя комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды. А с 2004 по 2012-й — заместителем руководителя федерального агентства по недропользованию (Роснедра). Ведь именно в это время (с 2002 по 2010 годы) «Дылача» и получила все свои основные лицензии.
Готовы ли представители «Дылачи» ответить на эти вопросы? И знают ли ответы на них те представители общественности, которые утверждают, что расследование уголовного дела «Дылачи» — это жестокий и незаконный удар по всему эвенкийскому народу?
Связаться с самим Андреем Туракиным, основавшим в 1992 году общину «Дылача», не представляется возможным. По слухам, Андрей Михайлович практически безвылазно находится в Китае, где, опять же по слухам, имеет собственность и занимается бизнесом, в частности — строительством отеля. Хотя, если разобраться, кому как не Андрею Туракину в эти трудные дни быть рядом с собственным детищем, подвергнувшимся силовой атаке федеральных структур, и своим народом, не знающим ответы на все вопросы?
