и их горячие, искренние, а не для проформы аплодисменты, на второй или третьей секунде переросшие в оглушительные овации, долго сотрясали стены видавшие виды и принимавшие в свои объятия звезд мировой величины и яркости главного концертного зала республики.
Евгений Евтушенко — тот, кто в России больше, чем поэт, Эверест российской, советской, мировой поэзии — в Улан-Удэ! Он — кумир миллионов, один из когорты мушкетеров-шестидесятников, плечом к плечу с Робертом Рождественским, Андреем Вознесенским, Беллой Ахмадулиной, Булатом Окуджавой своими стихами в Политехническом музее, на площадях и стадионах пробуждавший к свободомыслию сознание послесталинской страны, взращивающий в обществе чувство человеческого достоинства в период хрущевской оттепели, определявший само лицо этой оттепели, лицо человеческого достоинства огромной страны.
Поэтический гигант, чьи стихи сплавлены в само совершенство, человек, запросто общавшийся с сильными и великими мира сего — будь то Никита Хрущев, Леонид Брежнев, Сальвадор Альенде, Виктор Хара, Фидель Кастро, Джон Леннон или Джон Кеннеди — он был на сцене оперного такой родной и близкий, он и всех в зале воспринимал, как своих родных и близких. И потому просил дать в зал больше света, чтобы видеть глаза и лица родных и близких ему людей. Людей, с жадностью всматривающихся в его родное и близкое лицо, в его по-детски лучезарные глаза, глаза, отрицающие его более чем солидный возраст.
— Я вскормлен молоком бурятской женщины, — сказал он слова, сотни и тысячи раз с благодарностью повторяемые им на всех континентах и более полувека гордо разносимые по разным уголкам земного шара.
И гордость эта взаимна. Она дает Бурятии законное ощущение сопричастности к его, Богом дарованному, поэтическому таланту. Таланту, соединившему в себе волшебную легкость и раскованность пушкинского слога, тютчевскую афористичность, некрасовскую гражданственность, есенинскую лиричность, блоковскую таинственность, маяковскую глыбастость и непримиримость.
Своим вечером «ПОЭТ В РОССИИ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОЭТ», стихами своими Евгений Александрович в очередной раз убедительно сказал слушателям-зрителям, а особенно — стихотворцам, что обществу стихи нужны. Но при этом поэт в своем творчестве не должен, фигурально выражаясь, надевать штаны через голову, не должен укладывать читателя-слушателя спать на стенке.
Что есть поэзия? — спрашивал Пушкин. И тут же отвечал: поэзия — это единство слова, чувства и мысли. И они не должны быть косноязычны, невнятны и путаны. Только при этом условии стихи становятся поэзией. И этому пушкинскому определению в полной мере соответствует поэтическое творчество Евтушенко. Человека, в значительной мере определившего и сформировавшего гражданское и творческое сознание нескольких поколений нашей страны. Чьи ниже приведенные строки стали жизненным кредо многих, включая автора этой статьи:
«Дай Бог не вляпаться во власть и не юродствовать подложно. И быть богатым, но не красть — конечно, если так возможно. Дать Бог быть тертым калачом, не сожранным ничьею шайкой. Ни жертвой быть, ни палачом, ни барином, ни попрошайкой. Дай Бог всего, всего, всего и — сразу всем, чтоб не обидно. Дай Бог всего, но лишь того, за что потом не будет стыдно».
