Тогда во время жестокого шторма со снегом погибло 176 человек.
Иркутский летописец Н.С.Романов так изложил ее в своей «Летописи города Иркутска за 1881-1901 гг.»: «Пароход «Иаков», следуя из Верхнеангарска, вел на буксире 3 судна: «Потапов» с 549 бочонками рыбы и 161 рабочими и 15 членами команды; судно Могилевой с 250 бочонками рыбы и рабочими; судно Шипунова с 240 бочонками рыбы и рабочими; 3 бурятские лодки-мореходки. 14 октября в 4 часа дня, пройдя Малое Море и не дойдя верст 15 до маяка Кобылья голова, караван попал под сильную бурю. Буксируемые суда один за другим были отпущены в свободное плавание, но их постигла печальная судьба. Судно Могилевой выбросило на берег. Судно Шипунова удержалось на якоре не более как в 30 саженях от острой береговой скалы, о которую «Потапов» в ночь на 15 октября разбился в щепки. Все бывшие на нем 176 человек погибли...».
11 ноября в Иркутском кафедральном соборе и по церквам епархии после литургии была отслужена панихида по погибшим и проведен денежный сбор в пользу семей утопших. Существует фотография-открытка судна «Могилев», полностью обледенелого до вершины мачт, но стоящего на плаву у скального побережья острова Ольхон, хотя текст говорит о нем как о выброшенном на берег с грузом более 20 000 пудов.
Чтобы глубже понять суть произошедшей человеческой трагедии, обращаюсь к газетам того времени. К счастью, тогда издавались «Иркутское обозрение» и «Иркутские губернские ведомости», и ее журналисты не обошли крушение вниманием. Они побывали в Малом Море, беседовали с людьми, делали фотографии. Их страшный рассказ был опубликован 31 октября со списком всех погибших: по купленным билетам — 161 человек и 15 матросов команды парохода «Потапов». Число людей безбилетных — «зайцев» и пассажиров на трех буксируемых судах-баржах из каравана не установлено. Значит, истинное количество жертв может превышать 176 и приближаться к более уточненной цифре — 280, выявленной в ходе судебного следствия. Согласно списку тех, кто приобрел билеты на проезд через Байкал, основное число погибших составляли граждане Иркутска, а также крестьяне из деревень Хомутово и Оека. Среди них как отдельные лица, так и целые семьи рабочих с маленькими детьми, возвращавшиеся с омулевых промыслов на северном побережье Байкала.
Со слов опрошенных, трагедия начиналась так…
10 октября 1901 года. Небольшой приморский поселок Усть-Баргузин на берегу Чивыркуйского перешейка. В ожидании судов здесь скопилось множество пассажиров, желающих уехать в Иркутск, поскольку ударили ранние морозы при температуре минус 17 градусов, что явилось в то время природной аномалией на Байкале.
Наконец, из-за Святого Носа показался караван из трех парусных судов. Они были тяжело нагружены бочками с омулем и икрой, имели на борту много сезонных рабочих-промысловиков, уставших, но довольных богатым уловом. Самым крупным из них был морской парусник «Потапов». Команда судна составляла 15 человек. Парусники поменьше принадлежали судовладельцам Могилевой и Шипунову. Выпуская клубы дыма и шлепая гребными колесами, к Усть-Баргузину подошел из Иркутска самый старый на Байкале пароход «Иаков». Его капитан Казимиров дал приветственный свисток. Рабочий люд пустился в пляс, предвкушая радость от получения заработной платы от прибывших заказчиков. Растянул меха гармошки урядник Макар Бродников. На верхней палубе парохода с важным видом стояли хозяева пу-тины Константин Денисов, Василий Власов и Никандр Суворов. Они сдержали купеческое слово и привезли рабочим деньги за весь сезон.
«Иаков» взял на буксир сначала «Потапова», затем по порядку суда Могилевой и Шипунова, а также три рыбацких баркаса с бурятами. К себе на борт принял билетных пассажиров, а остальных распределили по парусным судам. Пароходик загудел и потихоньку повел караван в Кочериково, что на западном берегу озера. Здесь предстояло пополнить запас дров для топки судового котла, да в преддверии захода в островное Малое Море скоротать до рассвета ночь.
16 октября 1901 года. Губернатору Иркутска князю Михаилу Волконскому доложили, что на Байкале случилось страшное несчастье. На море ветер, шторм, мороз, валит снег, а в Листвянку не вернулся пароход «Иаков» с караваном ведомых судов с северной омулевой пу-тины. Князь немедленно собрал помощников, редакторов газет и наследников купца Немчинова, которым принадлежало Байкальское пароходство, и «Иаков», в частности. На поиски пропавших решили отправить самый современный на то время пароход «Феодосия», а с ним — газетчиков, чтобы они дали взволнованному обществу достоверную информацию.
Выяснилось самое страшное, во что не хотелось верить при организации поисковой экспедиции. Утром 14 октября караван снялся с Кочериков и вошел в Малое Море. До мыса Кобылья голова на острове Ольхон оставалось не более 15 верст, за ним уже проглядывался пролив Ольхонские ворота, откуда суда могли спокойно следовать вдоль скалистого берега Байкала, не опасаясь разрушительной силы коварного ветра «Сарма», время от времени внезапно налетающего из горных ущелий Байкальского хребта. Осень — это как раз опасная пора сползания уже холодных масс воздуха побережий на медленно остывающую акваторию озера. При борьбе теплого и холодного потоков и возникают большие шторма.
Стоя на капитанском мостике, Казимиров с беспокойством поглядывал в открывшуюся горную падь речки Сармы. Предчувствие не обмануло. Капитан увидел первый признак формирующегося урагана — как бы зацепившееся за Сарминский голец безобидное на вид белое облачко. Вдруг оно начало быстро увеличиваться и темнеть, сползая со склонов хребта к водному зеркалу озера-моря. Потемнела и байкальская вода, по которой забегали белые пенные барашки волн. Подул сильный ветер. Сразу резко похолодало, повалил густой снег, все закружилось в бешеном колючем вихре и пронзительном свисте. Над Малым Морем заплясали бешеные водные смерчи типа мелких торнадо.
«Иаков» отчаянно барахтался в бурлящей воде и не сопротивлялся с ветровым напором. Караван тянуло к берегам Ольхона, к острым скалам. Пытаясь держать взятый курс, пароход накренился и почти лег на левый борт. Правое колесо поднялось над поверхностью и молотило воздух, а левое захлебывалось под водой, грозя отломиться в любую минуту от напора. Пароход все более разворачивало и несло к губительным скалам, на которые с грохотом обрушивались разрушительные волны.
Опытный капитан Казимиров сразу оценил опасность положения для своего парохода и всего каравана, если они будут идти в связке. Он отдал распоряжение отпустить шхуну Шипунова с тремя карбасами, и они сразу растворились в снежной круговерти. Вскоре пришлось отцепить и парусное судно Могилевой.
Темнело. «Иаков» продолжал беспомощно барахтаться в воде, не в силах тянуть буксир. Наконец, обрубили канат, на котором буксировался «Потапов» с работными людьми купцов Денисова, Власова и Суворова, а также с пассажирами. Кроме бочек с рыбой на него нагрузили и все рыболовные снасти — 107 неводов. Из семей, плывших на корабле, известны Иван и Лукерья Кишкины с младенцем Катей, Семен и Пелагея Белых и другие. Но «Потапова» пришлось отцепить без надежды на спасение, а «Иаков», наконец, выпрямился, и его удалось направить к спасительной бухте.
Разгул трагедии случился напротив бурятских улусов Уленхон и Семисосенный на Ольхоне, возле береговых скал Калдыкей. На судне Шипунова, оставшемся без буксира, бросили якорь, но корабль неумолимо тащило к выступающим из воды камням. Всего в 30 саженях от острой скалы якоря зацепились и с трудом удержали шхуну. Следовавших за ним рыбацких баркасов бурятов не было видно. Судно скрипело и трещало под ударами волн, грозя разбиться на щепы, но все же выдержало силу стихии, сохранив даже груз и пассажиров. Испуганные люди беспрестанно молились о спасении души. Все видели, как рядом тенью промелькнул «Потапов». С корабля неслись отчаянные крики о помощи, но в темноте раздался страшный треск ломающегося о скалы парусника, и все через мгновенье стихло. Ночь заполонили только вой морской бури и глухие удары волн о корпус баркаса Шипунова. Напрасно вглядывались люди в то место, где исчез «Потапов».
Участь шхуны Могилевой решилась иначе. Ольхонские буряты, находившиеся на ней, посоветовали команде матросов не бросать якорей, видя, что парусник несет на пологий берег острова. Там его выбросило чудом между скал на берег в районе улуса Семисосенного. Люди не пострадали и нашли приют у местных жителей. На старинной фотографии, сделанной журналистами «Иркутских губернских ведомостей», корабль запечатлен покрытым до верхушки мачт толстым слоем льда. Окутываемая судно байкальская вода тут же застывала на морозе, а волны легко перекатывались через палубу, ломая такелаж и достигая брызгами значительной высоты. Это неудивительно, если учесть, что высота волн на Байкале во время штормов иногда достигает 18 метров.
В ночь на 15 октября пароход «Иаков» носом приткнулся в берег, но его медленно разворачивало и сносило к скалам. Матросы пришвартовали судно двумя стальными канатами к прибрежным соснам. Но один сразу же лопнул от натуги, и пароход вновь понесло. Другой, более толстый канат, можно было завести на берег только шлюпкой. Смельчаков на это рискованное дело не нашлось, чтобы спасти корабль и жизнь людей. Но спасательная ситуация оказалась непростой: легкую шлюпку скорлупкой швыряло по волнам и едва не затащило под гребное колесо парохода. И все же матросы из последних сил налегли на весла и выгреблись. Несколько саженей до ольхонского берега оказались почти непреодолимым расстоянием.
Страшный морской шторм, поднятый «Сармой», бушевал двое суток. 17 октября в 3 часа дня ветер начал стихать. На «Иакове» развели пары, и он отправился на поиски брошенных судов разбитого каравана. Первой увидели шхуну Шипунова. Обледенелое тяжелое судно слегка покачивалось на затухающих волнах неподалеку от острой береговой скалы. На палубе стояли люди, размахивали руками и что-то кричали. Повсюду плавали щепки, разбитые бочки с рыбой, лохмотья одежды. Подплыв к Кобыльей голове, мужчины на «Иакове» вздрогнули, женщины запричитали. Даже у Казимирова защемило сердце: к скале припечатало несколько мертвых человеческих тел. Покрытые коркой льда, они поблескивали в лучах наступающего рассвета.
Обогнув скалу, увидели на берегу шхуну Могилевой, обледеневшую до середины мачт. Возле нее суетились люди, укладывая в ряд выброшенные Байкалом трупы своих товарищей. О берег билась прибоем каша из перемолотой рыбы, разбитых бочек, хлюпала мехами гармошка Бродникова. Среди застывших, обезображенных, с огромными занозами из щепок лежала женщина, все еще сжимавшая у груди обрывки детского одеяльца…
На другой день пришла из Иркутска «Феодосия». Шумная компания репортеров на его борту тут же примолкла от увиденной страшной картины. К тому времени собрали уже 27 тел. Фотограф из газеты «Иркутское обозрение» запечатлел заваленный обломками и бочонками берег, обледенелые шхуны, утес в море, о который разбился и погиб «Потапов», тела людей, покрытых льдом на все 20 саженей своей высоты мыса Кобылья голова с метеостанцией наверху. Некоторые фотографии той поры сохранились и стали редкими экспонатами в музейных хранилищах Иркутска и в коллекциях краеведов.
Наконец «Феодосия» взяла на буксир судно Шипунова и его измученных и обессиленных людей и пошла в обратный путь. Следом ковылял потрепанный «Иаков». 19 октября караван причалил в Лиственничном. Там его встречала огромная толпа народа с тревогой о судьбе своих родственников. Окрестности огласились всеобщим рыданием, когда они узнали о гибели «Потапова» и всех находившихся на его борту людей.
На следующий день «Феодосия» вновь отправилась на место морской трагедии за страшным грузом — телами утопленников, которых удалось найти после бури. Но собрали далеко не всех. Многие жертвы природной стихии канули бесследно в водных пучинах Байкала. Там до сих пор рыбаки цепляют закидными неводами черепа и кости человеческих скелетов.
