Отдохнув и набравшись сил, люди выгрузили на берег тяжелый мешок, который потащили на возвышенную точку холма в центре клочка суши, и принялись рыть яму. Однако под тонким слоем почвы они увидели розовый гранит, из которого был сложен весь скалистый массив острова. Гранит этот уходил в глубины озера, и там, где его омывали волны, он заметно выделялся. Поэтому вырытая яма оказалась неглубокой, так что в нее едва вместили принесенный мешок, засыпали землей и замаскировали камнями.
Оглянувшись кругом, люди увидели, что рядом виднеются еще три безлюдных острова, среди которых один довольно крупных размеров, а тот, куда прибилась лодка, — самый восточный и маленький из них. Далее, где-то в 7 километрах, сквозь туман проступала скалистая громадина полуострова Святой Нос, который они не заметили во время морской бури.
Когда на Байкале установилась хорошая погода, геологи продолжили путь на юг, поближе к населенным пунктам, и первыми из местных жителей нашли таежных лесорубов. Те помогли добраться до Иркутска, где их посадили на поезд до Москвы. Их начальники сильно удивились приехавшим: не имея более 3 лет связи, они считали группу геологов погибшей, что, впрочем, было недалеко от истины. Но доставленный ими материал был таков, что правительство СССР за проделанную работу собиралось предоставить их к Сталинской премии. Но не успело: сначала скоропостижно умер один из вернувшихся из Сибири, а следом от заболевания крови — второй. Это были последние члены так называемой урановой экспедиции НКВД, полностью погибшей в глухих горно-таежных лесах Восточной Сибири. Всю документацию засекретили и спрятали в архив. И мы ничего не узнали бы о случившемся, если бы писатель А.Мартыненко не нашел дневниковые записи лагерного врача, с которым умирающие заключенные (члены той большой экспедиции) делились откровенными тайнами. Из них вытекает, что к этим заключенным относились и двое геологов, выполнявшие по приказу наркома НКВД Лаврентия Берии в районе озера Байкал важное государственное задание.
А случилось вот что. Когда советские ученые начали создавать атомную бомбу (за это дело перед И.В.Сталиным лично отвечал Л.П.Берия), потребовалось найти урановые руды. Поэтому в начале зимы 1941 года в Ленинграде сформировали группу геологов, специализировавшихся на полиметаллических месторождениях. Об уране тогда мало что знали, а месторождения его вообще были неизвестны, кроме Восточного Забайкалья. Поскольку уран был нужен и Германии, где Третий рейх также начал разработку ядерного оружия, то и немецкие шпионы проникали к берегам Байкала, стремясь тайно добыть хотя бы небольшую партию урана (это было время предвоенного «потепления» между СССР и Германией, закрепленный договором о ненападении). Старики-байкальцы мне говорили, что будто бы видели их полевой лагерь среди глухой тайги, и офицеров, одетых в форму Вермахта, но это кажется невероятным, хотя фашистские военные корабли во главе с линкором «Шпеер» свободно ходили по Северному морскому пути Арктики до безлюдных побережий Новой Земли и далее на восток до устий рек Обь, Енисей и Лена. К слову сказать, солдат Вермахта в их потрепанной форме я также встречал на южном побережье Байкала в пору моего детства, но то были военнопленные, трудившиеся на строительстве народно-хозяйственных объектов. Некоторые из бывших немецких солдат так и остались у нас, поженившись и создав семьи.
Тут нужно сделать некоторое пояснение. Оно имеет посредственное отношение к сокрытому золоту, но самое прямое к целям и задачам урановой экспедиции. Полагаю, что мы на пороге еще одной большой тайны, не вошедшей в историю Великой Отечественной войны.
Всегда считалось, что создание нового сверхсекретного оружия началось в середине 40-х годов ХХ столетия. Между тем в 1938 году различные страны вели разведку урановых залежей для мирных целей. Годом ранее будущий «отец» атомной бомбы немец Роберт Оппенгеймер заявлял своему правительству и всему миру, что любая страна, намеревающаяся производить это оружие, должна позаботиться о надежных и достаточных источниках необходимого сырья. Не было его и у немцев. То, что имелось в Европе, для производства бомбы не годилось. Задумались о Сибири, где Забайкалье славилось такими месторождениями, но не используемыми на практике русскими. За Урал зачастили некие «туристы» с военной выправкой. В 1941 году по их данным Германия создала Особый отдел (Управление политической разведки Третьего рейха Вальтера Шелленберга), основной целью которого стало получение сырья для военной промышленности.
Но когда тайное стало явным, было уже поздно: Вермахт надежно держал северные окраины СССР в своих руках. В том числе и Берингов пролив, где действовал подводный флот «серых волков» адмирала Деница из 41 субмарины, не считая японских судов. Одна из немецких баз флота была организована на одном из островов Курильской гряды, а японская — на острове Парамушир. Итак, проходы во льды Арктики были для СССР закрыты. С какой целью? Полагаю, для «спокойной» деятельности «урановой экспедиции» фашистской Германии на севере Забайкалья. Оттуда немцы могли вывозить урановую руду по реке Лене к своей береговой базе, а затем на запад или восток для доставки в Германию.
Организация урановой экспедиции НКВД СССР совпала по времени с активной деятельностью Вермахта на севере Восточного Забайкалья, если она имела место быть. Узких специалистов по урановым рудам в Советском Союзе тогда еще не существовало. Поэтому членов экспедиции никто не предупреждал, что эти стратегически ценные природные ископаемые очень опасны для здоровья. Долговременный контакт с минералом вызывает лучевую болезнь с неминуемой смертью от облучения. И это на самом деле стало причиной трагической развязки в судьбе геологов и рабочих.
В марте 1941 года экспедиция прибыла в Иркутск, где к ней присоединилось несколько местных геологов, хорошо знающих район поисковых работ. Относились ли они к разряду заключенных (из «шарашкиной конторы» Лаврентия Берии) или вольнонаемных — не выяснено. В конце мая группа добралась до Нижнеангарска, откуда караван на вьючных лошадях отправился таежными тропами по трассе планируемого строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали (ее восточный участок от Тынды до Комсомольска уже почти был готов) до Северомуйского хребта, где и был разбит лагерь экспедиции, и началась геологоразведка. Интересно бы узнать: не с этой ли экспедицией был связан массовый завоз заключенных на ледоколе «Ангара», которые под конвоем НКВД разрабатывали месторождение полиметаллов по реке Холодной? Их опустевший после скорой гибели таежный лагерь, окруженный колючей проволокой и сторожевыми вышками по углам, сохранился до сих пор. Внутрь мертвых бараков я войти не решился.
Район оказался перспективным на урановые руды. Идти далее в Восточное Забайкалье к известному Удоканскому месторождению не было смысла. Попутно в реках нашли богатое россыпное золото, которое также начали добывать. Собрана большая коллекция местных урановых руд. В принципе, задание правительства было выполнено. Можно было возвращаться домой с ценными картами с обозначением границ открытого месторождения, образцами добытого минерала и золота. Однако руководители экспедиции имели строгое указание НКВД не покидать полевой лагерь, пока на смену не придет новая группа геологов с промышленными рабочими. Но 22 июня 1941 года разразилась Великая Отечественная война. Руководству страны стало не до геологической партии, застрявшей где-то в сибирской тайге. Был закрыт БАМ, рельсы сняты и вывезены под Сталинград для сооружения железнодорожной рокады вдоль линии фронта (руководил работами мой дед, получивший за это высшую награду СССР — орден Ленина). Улетели последние самолеты. Некоторые упали и разбились в ходе перелета. Связь экспедиции с центром прекратилась, геологи не имели сообщения с внешним миром. До порта Северобайкальск — сотни километров глухой тайги, до железной дороги — около тысячи. Да к тому же нарушить приказ самого Лаврентия Берии — значит, попасть под репрессии. А скоро о посланцах за ураном Москва забыла.
Однако геологи не сидели сложа руки, а продолжали работать, надеясь, что за ними все же пришлют самолет, если стране так нужен этот уран. Они добывали и складировали урановую руду, но в основном переключились на кустарную золотодобычу. Так продолжалось до 1944 года, пока лучевая болезнь не дала о себе знать. Один за другим люди стали умирать. Погибло все начальство и многие заключенные, которые постоянно и подолгу контактировали с минералом в забоях. Отрядный врач никак не мог понять причину начавшейся повальной смерти, поскольку неизвестная болезнь еще не диагностировалась. В наличии остались всего 8 человек, которые приняли решение все же, пока не поздно, выбираться своими силами к побережью Байкала, в Нижнеангарск, а там уж как-нибудь и до «большой земли». В дорогу взяли только карты, полевые дневники, образцы урановой руды и около 20 кг намытого золота. Когда группа добралась до припортового поселка, по дороге умерло еще 6 человек. К Байкалу вышли только два последних геолога. Но местные жители ничем помочь не смогли: на нужды войны забрали все суда, отчего были отменены водные рейсы до Баргузина, Лиственничного и Иркутска. Нашли только старую брошенную рыбацкую лодку. На ней-то, гребя попеременно веслами, поплыли на юг. До ближайшей железнодорожной станции лежал путь в более чем 600 километров, но силы истощенного организма были на исходе: коварная болезнь все более давала о себе знать.
Заканчивались продукты, питались в основном выловленной в Байкале рыбой, да и той без соли и хлеба. На добычу зверя расстреляли последние патроны. На подходе к Святому Носу попали в жестокий шторм и густой туман. Отдав себя воле стихии, не видя береговых ориентиров, люди готовились к самому худшему. Бушующие волны выбросили неуправляемую лодку на один из малых Ушканьих островов. Полагаю — Круглый, размером всего в несколько десятков метров. Остров пустынный, с чахлой растительностью. Здесь было принято решение оставить тяжелый груз золота, в надежде вернуться за ним после поправки здоровья в Москве. Лагерный врач в дневнике об этом эпизоде записал так: «Чтобы больше не рисковать, лодку решили разгрузить и взять с собою самое важное. Решили, что золото слишком тяжелое, да и спешно везти его в Москву ни к чему. Золото закопали на самой макушке в центре острова. Закопали неглубоко, только с глаз долой. Когда сняли тонкий слой почвы, там обнаружилась основная порода, составляющая тело острова, — розовый мрамор. В чистой байкальской воде это особо хорошо просматривалось».
Спрятав 20 кг драгоценного металла на острове, геологи взяли с собой только ценные карты и образцы урановых руд. В Москве они скоро умерли один за другим, так и не успев доложить, где искать спрятанное золото. Тайной оно является до сих пор. Работники Забайкальского национального парка не подтвердили и не опровергли версию о таинственном «кладе» на Ушканьих островах. Никто не интересовался этой давней историей, не предпринимал поисков, считая, вероятно, легендой.
Главное дело урановой экспедиции не пропало. Благодаря составленным картам, с 1950 по 1955 годы на севере Байкала уже работало несколько экспедиций по поиску сырья для создаваемой в СССР атомной бомбы. Делами геологов по прежнему лично руководил из Москвы нарком НКВД Л.П.Берия (до его ареста и расстрела), который постоянно докладывал И.В.Сталину об экспериментальных разработках вновь открытых урановых месторождений северного края.
И последнее: из всех стран, интересовавшихся ураном, самый большой прорыв к атомной бомбе сделали именно немцы на завершающем этапе второй мировой войны. Советские танки уже перешли границу Германии, а Гитлер светился радостью, заявляя, что со дня на день он введет в бой неизвестное до сих пор оружие колоссальной разрушительной силы. Но не успел. Захваченные в плен группы специалистов-ядерщиков достигли цели лишь в США и СССР.
