Отцы республики хотели вложить в новое имя бурятской столицы идеи пролетариата, замешанные на национальных особенностях региона, но с учетом вдохновляющего в те годы общественность единства страны с ее партийным руководством. Так после кабинетных дискуссий в феврале 1933 года появился первый вариант названия Верхнеудинска — «Сталин-Хото», что в переводе означает «Сталинград».
Но что-то не устроило. Очевидно, в случае переименования далекого сибирского городка в национальной провинции в Сталинград внимание к нему со стороны самого Сталина и руководства страны, трепетно относящегося к вождю, должно было быть соответствующим — и морально, и материально, и организационно. Да и сам Верхнеудинск и его немногочисленное тогда население обязаны были соответствовать «святому» имени. Поэтому, наверное, не рискнули.
— В результате к исходу октября 1933 года на заседании бюро Бурят-Монгольского обкома ВКП(б) было решено переименовать Верхнеудинск в Улан-Удэ, а Троицкосавск — в Кяхту и просить Центральный комитет ВКП(б) утвердить данное решение, — рассказывает «МК» директор государственного архива Бурятии Бутид Жалсанова.
Но и это название вызвало в Москве вопросы. Из административной комиссии ВЦИК за подписью консультанта Куписевича в Верхнеудинск было отправлено письмо, в котором отмечалось, что название «Улан-Удэ» было подвергнуто тщательной лингвистической проверке — на предмет выявления скрытых и очевидных смыслов.
— В письме говорилось, что, оказывается, «вторая часть предлагаемого нового словообразования «Удэ» является китайским словом, обозначающим период «У-ди», то есть время «царствования пяти императоров», — цитирует письмо Куписевича Бутид Жалсанова. — «Несомненно, река Удэ носит имя знаменитого завоевателя Уди, одного из Данчжун-хуа-миньюнских (китайских) императоров из династии Хань, который основывал военные поселения за Великой китайской стеной до Оби и Байкала»… Поэтому ВЦИКом было предложено пересмотреть вариант переименования Верхнеудинска.
Получив заключение из Москвы, председатель Совнаркома БМАССР Дажуп Доржиев в послании первому секретарю обкома партии Михаилу Ербанову предложил вернуться к первоначальному варианту «Сталин-Хото». И в январе 1934 года бюро обкома ВКП(б) вновь поставило вопрос на обсуждение. Задачка оказалась настолько непростой, что возникла даже идея провести публичное обсуждение проекта названия столицы Бурятии.
В проекте протокола бюро в марте того же года имеется предложение об установлении премии за лучшее наименование города в размере 300 рублей, и предполагавшее, очевидно, всенародное обсуждение, но конкурс все же не проводился. Поэтому переименованием занимался весьма узкий круг.
— В архивных документах по переименованию Верхнеудинска имеется любопытный документ, — продолжает Бутид Жалсанова. — Бывший в то время редактором газеты «Буряад-Монголиин Yнэн» Ванчиков в письме Ербанову предложил несколько вариантов переименования Верхнеудинска. Первый — Баясхалан Баатар хото. В переводе с бурятского это означает «радость богатыря хото». По мнению редактора, название выражает радость трудящихся нашей республики, успешно идущей по пути к социализму. Второй — Байгал хото. То есть «город Байкал», что, по его мнению, особенно подходит с точки зрения историко-географической стороны. И третий вариант — Далай хото, что означает «Море-город». Это название выражает близость Байкала и вообще нечто огромное, необъятное и сильное.
Однако Бурятский обком партии принял иное решение — переименовать Верхнеудинск в Улан-Одон («Красная Звезда») и, посчитав его окончательным вариантом, поручил Бурятскому ЦИКу ходатайствовать перед ВЦИКом за это название. ЦИК СССР, рассмотрев все варианты, постановлением от 27 июля 1934 года переименовал Верхнеудинск в Улан-Удэ, а Троицкосавск — в Кяхту.
Если бы Верхнеудинск все же был назван Сталинградом, как бы он сейчас выглядел, и во что его переименовали бы после развенчивания культа личности Сталина? Вопросы, на которые мы никогда не получим ответа...
