Кошелек — главный индикатор семейного благополучия наших граждан — не слишком почувствует отдачи от 6-процентного удешевления стоимости киловатта электроэнергии. Многострадальный гарант — свидетель нашей платежеспособности — настолько потрепан прыжками цен в разы, что 6 процентов его не слишком-то утяжеляли. К тому же и цены на продукты первой необходимости заранее подскочили.
Подходя к прилавкам магазинов, мы недоумеваем, отчего масло, сметана, творог, молоко, мясопродукты из дальних весей — Новосибирска, Алтая, даже из Подмосковья и Санкт-Петербурга годами уверенно конкурируют с нашими аналогами по цене, оказываясь порой заметно ниже? Почему мясо бройлеров из Мордовии втрое дешевле местных, а гусиноозерские огурцы в пик сезона заметно дороже китайских? Почему яйца из Красноярска ощутимо дешевле улан-удэнских, а ангарская курица в наших магазинах из года в год бьет рекорды по цене? При сопоставимых условиях производства и равно приближенных затратах?
Так на чем же держится рекорд ангарской квочки? На ангаробайкальской водице, прежде всего. А ведь Бурятия может составить Иркутской области достойную конкуренцию в успешной организации точек роста как в области сельского, так и промышленного хозяйствования. И не сбавляя темпов в поисках инвестиций, где в последнее время, судя по отчетам правительства республики, намечаются стартовые прорывные моменты, надо бы обратить пристальное внимание на вопросы реализации гидроэлектрической ренты Бурятии.
На ангаробайкальской воде, которая, по оценкам ученых-гидрологов, на 60-85 процентов набегает по прозрачным артериям водосборной территории бурятского Прибайкалья, с 1960 года работают четыре гидроэлектростанции общей мощностью свыше 9-ти гигаватт. Себестоимость производства вырабатываемого ими киловатт-часа на сегодня равняется 12-ти копейкам, с учетом компенсации расходов на амортизацию, модернизацию, систем передачи электроэнергии до конечного потребителя, оплаты труда, затрат на укрепление водохранилищ и плотин. Остальную сумму поступлений от продажи электроэнергии населению и предприятиям (за 2-8 рублей за киловатт) забирают себе владельцы станций, а также сетевики-посредники и бюджет Иркутской области. Именно в их карманы попадает львиная доля байкальской природной гидроэлектрической ренты.
Академик Дмитрий Львов еще в 2004 году заметил, что три четверти природной ренты России (не только водной) присваиваются спекулянтами и олигархами, и ставил вопрос о необходимости справедливого распределения доходов от природных богатств согласно Конституции России. Как видим, воз и ныне там. Дмитрий Семенович умер, и до высоких инстанций по проблемам общественного распределения природной ренты России стучаться оказалось некому.
Попробуем подсчитать, сколько теряет республика только на этой гидроэлектрической ренте. Самая скромная доля в структуре ренты — один рубль с киловатта — приносила бы Бурятии 78 миллиардов 840 миллионов рублей ежегодно. Прикиньте, сколько открывается возможностей для ускоренного развития зеленой экономики, территорий опережающего развития и общественного самоуправления, на пре-дупреждение и профилактику лесных пожаров и наводнений, ликвидацию промышленных и бытовых отходов в Бурятии…
Конечно же, иркутяне, электросетевики, хозяева и слышать не хотят про гидроэлектрическую ренту для Бурятии. И даже из Водного кодекса России в 2004 году умудрились исключить пункт об обязательной плате за нашу воду в бюджет республики. А это около 800 миллионов рублей в год на природоохранные мероприятия.
Не пора ли все же восстановить в Водном кодексе России и в других соответствующих документах пункт обязательной платы республике за воду? Есть идея дать наказ будущим депутатам новой Госдумы взяться за решение этой задачи. А если взять и рассчитать также ренту России и Бурятии за огромные богатства природных кладовых республики и страны? На ту же добычу и использование леса, угля, золота, урана, нефрита? Ведь академик Львов в своих работах имел в виду общую универсальную ренту на все природное богатство страны, которое по главному закону страны принадлежит народу. Кто «за»?
