К примеру, сегодня, чтобы обжаловать решение арбитражного суда Бурятии, нужно обратиться в Читу (там находится вторая инстанция), а чтобы обжаловать решение, вынесенное в Чите, нужно обратиться в Иркутск (там третья инстанция). Таким же образом предлагается развести по разным «квартирам» и наши суды общей юрисдикции, которые все находятся в Улан-Удэ, а апелляционная и кассационная инстанции еще и «живут» под одной крышей. Как будет выглядеть новая реформа и что она изменит для тех, кто судится сегодня за самострой, ОДН или свой бизнес, мы решили поинтересоваться у опытных юристов.
Борис Ботоев, бывший председатель Железнодорожного суда, бывший министр юстиции РФ по Бурятии, председатель комитета НХ РБ по госустройству:
— Инициатива председателя Верховного суда РФ Вячеслава Лебедева в преддверии очередного съезда судей России возникла не на пустом месте. За реформирование судебной системы высказываются и покинувший властные структуры либерал Алексей Кудрин, и первый вице-премьер правительства Игорь Шувалов, и граждане, и бизнес. Что предлагают инициаторы реформы? Создать для судов общей юрисдикции вторую и третью инстанции в виде межрегиональных судебных округов по аналогии с арбитражными судами — 5 апелляционных и 9 кассационных. Лично у меня по этим цифрам сразу же возникают вопросы, поскольку в арбитражной системе действуют сегодня 21 апелляционный и 10 окружных кассационных арбитражных судов. Количество рассматриваемых уголовных, гражданских, административных дел, число судей, работающих в системе судов общей юрисдикции, значительно больше, чем в арбитраже, поэтому очевидно, что и межрегиональных судебных округов для них должно быть больше.
Не совсем согласен также с выводом о том, что новая реформа позволит ослабить влияние исполнительной власти на суды. Возможно, где-то это и произойдет, однако при нынешней законодательной базе, обеспечивающей самостоятельность судов, это «влияние» давно сведено к минимуму. Даже при советской власти за 12 лет работы народным судьей я лишь однажды был вызван в Железнодорожный райком партии за то, что не направил в их адрес копию приговора в отношении осужденного коммуниста. Поэтому разговоры о том, что судьям того времени надо было иметь немалое мужество, чтобы противостоять «телефонному праву», лично у меня вызывают усмешку.
Проблема современного судопроизводства, на мой взгляд, заключается в другом. В отличие от арбитража, все инстанции судов общей юрисдикции сосредоточены в одном регионе, поэтому существует большая вероятность того, что «продавленное» на низших судебных инстанциях судебное решение благополучно минует и более высокие инстанции. Сам Лебедев признает: инстанции разные, но суд-то получается — один коллектив. В этой ситуации вполне резонно сделать каждую инстанцию самостоятельной, то есть их разделить. В отличие от реформ законодательной и исполнительной властей с советских времен только судопроизводство осталось прежним. Однако когда корабль «федеральный суд» медленно начнет удаляться от пирса под названием «регионы», последним впору задуматься, а с чем они собственно остаются. Субъекты фактически не получили возможности формировать органы судебной власти, хотя Конституция России последовательно ориентирует законодателя именно на это. Те же мировые судьи де-юре субъектовые, а де-факто — федеральные, потому что их решения обжалуются в федеральную судебную систему. Когда суды общей юрисдикции, пока «замкнутые» в субъекте, станут экс-территориальными, безусловно, это будет иметь внутриполитический аспект. Как тут не вспомнить возрожденный недавно в муках и сомнениях Конституционный суд Бурятии, который действительно является субъектовым и отвечает утвержденному Конституцией разделению власти на законодательную, исполнительную и судебную.
Но даже при успешности всех этих действий при отсутствии четкой политики, основанной на профессиональном подходе к кадровым вопросам, желаемого не достичь. У французов есть поговорка: «Лучше иметь плохое законодательство, но хороших судей, чем хорошее законодательство, но плохих судей». В преддверии грядущих реформ государству нужно будет пройти между Сциллой и Харибдой — не оставить судейский корпус не подконтрольным обществу, но и не разрушить краеугольный камень правосудия — независимость судей, потому что честный и справедливый суд — это основа самосохранения государства.
Николай Васюткин, юрист, гендиректор «МК» в Бурятии»:
— Не совсем согласен с предлагаемой судебной реформой. Фактически Вячеслав Лебедев усомнился в объективности существующей судебной модели, заявив о наличии «государственного» коррупционного фактора. Лебедев предлагает взять за основу модель арбитражной системы, однако здесь есть несколько моментов. Во-первых, арбитражные суды всегда были более независимы от исполнительной власти. Не секрет, что при аналогичных ситуациях суды общей юрисдикции и арбитражные суды выносили разные решения, при этом, исходя из формальных оснований, арбитражные суды, как правило, выносили решения не в пользу госструктур. Зачастую суды общей юрисдикции становятся продолжателями государственной политики, к примеру, борьбы с пьяными водителями. Несмотря на процессуальные огрехи в документах, суды здесь имеют жесткую позицию, и это, наверное, правильно. Вообще объективность больше зависит не от формы, а от содержания системы, ведь у арбитражных судов это складывалось при активной позиции тогда еще существовавшего Высшего арбитражного суда РФ, который выстраивал единое экономическое правовое пространство с учетом международных правовых обычаев и права. Ведь не секрет, что иностранные инвесторы хотят видеть единообразную практику, соответственно нужно другое правопонимание, где государство — это равный партнер и субъект.
Во-вторых, то, что планируется, нарушает принцип федеративного устройства. Региональные арбитражные суды в большинстве случаев ориентируются на практику своего окружного суда. Также и районные суды будут руководствоваться позициями своего вышестоящего окружного суда, который не будет связан региональной спецификой, что не есть хорошо. На мой взгляд, в настоящее время Верховный суд Бурятии учитывает в своей работе уровень правового сознания населения и социально-экономическую ситуацию. Нравится кому-то это или нет, но у нас свое понимание федеральных законов, к примеру, более лояльное отношение к узаконению самоволок, тогда как в других регионах такой большой проблемы нет.
В-третьих, возникает вопрос доступности правосудия, поскольку получается, что теперь, чтобы обжаловать решение, необходимо будет выехать за пределы Бурятии, а это элементарно потребует от участников процесса дополнительных расходов. Мы понимаем, что в арбитраже судятся предприниматели и люди, которые могут позволить себе такие расходы. Система видеоконференцсвязи, которая должна прийти на помощь, не всегда работает стабильно, а когда это будет носить массовый характер, потребует больших финансовых вложений. Посмотрим, как все это будет работать с бабушками и малообеспеченными гражданами, для которых сегодня все судебные инстанции в одном регионе — это удобно.
В-четвертых, большой минус арбитража — это долгий по времени судебный процесс ввиду сложного делопроизводства из-за территориальной удаленности. Порой в арбитраже дела затягиваются на полгода и более, тогда как в целом суды общей юрисдикции рассматривают дела намного быстрее.
Александра Васильева, юрист, председатель РОО «Союз потребителей»:
— В свете всего происходящего очевидно, что действующий председатель Верховного суда Бурятии Альбина Кириллова будет последним председателем Верховного суда, как и сам суд. В соцсетях активно обсуждается мнение, что реформа с введением в суд апелляционной инстанции, ограничения стажа работы, повышением судейских зарплат, благодаря чему наши судьи стали одними из самых высокооплачиваемых чиновников в Бурятии, к сожалению, не решила судебные проблемы. Сложилось устойчивое впечатление, что судьи Верховного суда Бурятии, хоть и перешли в апелляционную инстанцию, но не оставили привычку рассматривать дела на скорую руку, не особо углубляясь в обстоятельства.
На самом деле обществу не столь важно, кто занимает кресло судьи или председателя суда. Важно, что никто или ничто не может повлиять на справедливое и законное решение. Дело даже не в географическом положении нового суда, а в том, что там будет работать другой состав судей, никак не связанный с тем, который рассматривал дело. Внутри субъектов, где апелляционная и кассационная инстанции находятся в одном здании, где судьи вместе пьют чай, вынести такие решения проблематично. Давно себя дискредитировали коллективы, которые живут, как единый организм, состоящий сплошь из родственников и сослуживцев.
Суд становится просто функцией, где по большому счету никто не знает имени его председателя, потому что от председателя ничего не зависит. Точно также никому сегодня неинтересно, как зовут министра МВД или министра транспорта. Конечно, разделение и выделение судов в другие регионы несколько усложнит работу юристам, но тот результат, которого добивается государство, найдет большой отклик не только в юридической среде, но и у граждан. Народ ждет перемен в судах.
Андрей Кочетов, юрист:
— Не секрет, что, несмотря на декларируемую независимость судей, все значимые решения судьи первой инстанции сегодня согласуют с судьями Верховного суда. В итоге, согласно статистике, в апелляционной инстанции Верховного суда Бурятии отменяют менее 3 процентов дел, объясняя это поддержанием стабильности в судебной системе. Я уже не говорю про кассационную инстанцию, где решения, похоже, вообще просто переписываются. Сегодня ситуация такая, что Верховный суд Бурятии, где Альбина Кириллова представляет и первую, и вторую, и третью инстанцию в одном лице, заинтересован в положительной отчетности всех трех инстанций, а такого быть не должно. Почти хирургическое разделение всех этих инстанций автоматически разрушит сложившуюся практику. Произойдет нечто такое, что произошло на наших дорогах, когда вместо гаишников там появились камеры видеонаблюдения. ГИБДД в одночасье перестала быть коррумпированной структурой.
Заметим, реформирование не коснется мировых судов, второй инстанцией для которых служат районные суды и где рассматривается большинство дел. Это иски ТГК, «Водоканала» на небольшие денежные суммы, поэтому и о коррупции в мировых судах никто не говорит. Очередной виток реформ не случайно ставит во главу угла федеральные суды. Когда Верховный суд Бурятии будет упразднен, исчезнет и телефонное право. Масса судей лишится работы либо вынуждены будут переехать в другой регион, где их принадлежность к прежним «родоплеменным» союзам не будет значить ровно ничего. Минусы нового устройства судов тоже будут, но очевидно, что плюсы перевесят их с лихвой. Возможно, мы доживем до того, что будем выбирать своих судей, присваивать им статус народных, как это было когда-то, все это вполне оправданно в достижении главной цели, которой для нас всех остается объективный и справедливый суд.
