А 70 лет назад в Москве писатель из Бурятии Жамсо Тумунов познакомился с поэтом из Поднебесной Сяо Санем (Эми Сяо) — приближенным великого государственного деятеля, главного теоретика китайского коммунизма Мао Цзэдуна. Встреча, сведшая двух мастеров слова под столичным небом, переросла в крепкую дружбу, продлившуюся годы. Возможно, никто так и не узнал бы о ней, если бы сквозь время не прорвались воспоминания сына нашего земляка, из которых и родилась эта статья.
Мао и Сталин
…Несколько минут бурятский книгоиздатель Батор Тумунов смотрел на экран, где транслировались новости о визите китайского лидера к российскому, а затем выключил телевизор и задумался... В голове зароились мысли, которые возвращали его в далекое прошлое.
1948 год. Москва. Он — восьмилетний мальчишка, хорошо знающий лишь бурятский язык, но учившийся в московской школе №239 близ Трубной площади. Дорога туда каждый раз — что борьба за выживание. Хочешь того или не хочешь, а постоянно приходилось драться с мальчишками, выкрикивающими: «Китаец идет!» (тогда в первопрестольной практически не было ни бурят, ни казахов, ни калмыков) и ходить в синяках.
Но в тот день все изменилось…
— Шагаю я в школу, пересекаю площадь и слышу: «Мао и Сталин слушают нас!» — строчку из песни «Москва-Пекин» композитора Вано Мурадели. Миную несколько домов, заворачиваю за угол, а там поджидают пацаны. Думаю: «Надо сумку половчее перекинуть», готовлюсь. Два-три человека подбегают: «Брат, друг!». Настораживаюсь — а ну как сейчас в ухо дадут? А они: «Тебя директор ищет!».
…К директору препроводил дежурный учитель. Тот подбежал с распростертыми объятиями: «Ваш вождь приехал!». «Какой? — обалдел Батор. — Наш вождь — Сталин». «С вашей родины!». Тут стал понятен и внезапно прозвучавший шлягер, и неожиданно проснувшееся дружелюбие. «Но я не китаец, а бурят-монгол!». Это заявление, однако, никого не смутило. «Бурят да еще и монгол? Ты это дело брось! Не выдумывай. Ты китаец!» — отрезало школьное руководство. И велело сбегать домой, снять грязную рубаху, надеть белую, почистить ботинки да к полудню вернуться обратно. Мальчик повиновался и в 12.00 явился — весь лощеный и накрахмаленный. Его глазам предстала школьная линейка, в ушах зазвучала барабанная дробь, а следом голос: «Сегодня прибыл наш друг, товарищ Мао Цзэдун! У нас учится его земляк!» и аплодисменты. Тотчас же шею украсил пионерский галстук. Так китайский госдеятель, сам того не ведая, помог бурятскому мальчишке стать юным коммунистом. И кто бы мог подумать, что жизнь еще раз напомнит им друг о друге через китайского поэта, революционера и дипломата.
Сяо и Мао
Сяо Сань был одноклассником Мао Цзэдуна в начальной школе в провинции Хунань, его одногруппником в педагогическом училище в городе Чанша и коллегой в журнале «Сянцзян Пинлунь». Он участвовал в антиимпериалистическом движении «4 мая», в 1920-1922 годах жил во Франции, где состоял в Коммунистической партии и взял себе псевдоним «Эми Сяо» в честь французского писателя и публициста Эмиля Золя. Затем переехал в Россию, где поступил в Коммунистический университет трудящихся Востока имени И.В.Сталина, перевел «Интернационал» на китайский и удостоился стоять в почетном карауле у гроба В.И.Ленина. А в 1924-м вернулся в Китай: продолжал публикации, вел комсомольскую работу и после того, как Цзэдун пришел к власти, занимал видные посты в области культуры и музейного дела.
Из-за тяжелой болезни Сань снова выехал в Москву. Здесь встречался с советскими писателями, присутствовал на их первом съезде, под псевдонимом выпустил рассказы, очерки и шесть сборников стихов на китайском и даже русском языке, которым владел свободно (впрочем, как и французским, английским, немецким и чешским). В 1939 году вновь на родине переводил на него произведения Пушкина, пьесы «Слава» и «Фронт», статью «В.И.Ленин о литературе и искусстве», популяризировал творчество Маяковского.
Когда же образовалась КНР, стал заместителем генерального секретаря общества китайско-советской дружбы, работал с советскими делегациями, возглавляемыми нашими писателями. В 1950-1960-х опубликовал четыре сборника стихов, один — воспоминаний и литературоведческую работу «Эстетические взгляды Горького».
Современники отмечают: он словно осознавал себя неким посредником между народами и однажды написал:
Я думаю лишь об одном на свете:
чтобы стать достойным двух великих стран,
наследником труда тысячелетий.
Но в ходе культурной революции был арестован как «шпион советского ревионизма», в 1967 году — приговорен к одиночному заключению, в 1974-м — освобожден, а в 1979-м — реабилитирован. Несмотря на десятилетний перерыв в творческой деятельности, преклонный возраст и слабое здоровье, в 1981 году литератор переиздал книгу избранных стихотворений и, пожертвовав гонорар за нее в пользу крестьян, которые пострадали от стихийного бедствия в провинции Сычуань, в 1983-м ушел из жизни.
За несколько десятилетий до того момента судьба свела его с известным бурятским писателем — автором первого бурятского романа «Степь проснулась» Жамсо Тумуновым.
Жамсо и Сяо
— В 40-е годы мы жили на Неглинке, — рассказывает Батор Тумунов. — В конце Тверского бульвара, за московским цирком, прямо перед Садовым кольцом был Дом дружбы народов. Возле него я частенько играл с ребятишками-китайчатами, а мой отец беседовал с собратом по перу-азиатом. Не скажу точно, познакомились они там или в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, где обучался отец, но предполагаю, что через общих переводчиков и приятелей.
И в самом деле — Сяо Сань являлся соратником выдающихся писателей — Бориса Полевого, Михаила Шолохова, Максима Горького, а также Константина Симонова и Александра Фадеева, которые приходились друзьями и Жамсо Тумунову. Как уже говорилось, Сань активно способствовал популяризации китайской культуры — особенно революционной литературы, внес немалый вклад в единение россиян и китайцев и оставил глубокий след в памяти Тумуновых.
— На Великой Отечественной войне во время взрыва на отца упал огромный ком земли и отбил печень, — продолжает мой собеседник. — По приглашению он лег в Кремлевскую больницу, куда обычно попадали разве что первые лица партии. Однажды заходит к отцу знаменитый профессор Мирон Вовси, который был его боевым товарищем, и на прямой вопрос: «Буду жить?», дает честный ответ: «Увы, уже ничего не поможет».
Жамсо приговору не удивился. И когда сын с супругой в очередной раз пришли на свидание, сказал: «Едем домой, в Улан-Удэ! Я уже договорился с другом, он встретит нас на вокзале. Выезжаем послезавтра!».
— Прибываем на вокзал, а там стоит невысокий бурят — так мне показалось — и на чистейшем русском нас приветствует! Пока отец с ним разговаривал, я с матерью молчал — не принято тогда было женщинам и детям в мужские беседы вмешиваться. И вот идут они впереди, о чем-то говорят, смеются, мы — позади. Сели в поезд. Через некоторое время мать спрашивает по-бурятски у отца: «Откуда он?». «Молчи», — последовал ответ. Уже потом выяснится, что нашим попутчиком был тот самый великий китаец Сяо...
…Утром 11 января 1955 года больной Тумунов дописал свою вдохновенную статью о только что вышедшем сборнике стихов Эми Сяо, сдал ее в редакцию газеты «Буряад Унэн», вечером слег в постель, а ночью отошел в мир иной. Материал, увидевший свет уже после смерти автора, содержал перевод поэтических строчек его друга. В них Сяо Сань прощался со светлой страной коммунизма. Через них Жамсо Тумунов простился с нами.
Прощай, широкая гладь Байкала,
Вдоль которого пас овец Су-у!
О, прощай, прощай, Красная площадь, сердце всех сердец!
…Прощайте, старые и новые друзья!
Прощайте, старшие и младшие товарищи!
Всем, всем — крепкое рукопожатие и объятие!
Знаю — будет день, мы встретимся снова.
Я иду домой, я должен посетить мать,
Она больна, ей нужны помощь и спасенье,
Когда она поправится, отец мой,
Я уверен, вы еще заживете одним домом!
Китайский поэт отправил телеграмму семье Тумуновых, где выразил соболезнования в связи с кончиной бурятского писателя — она хранится в музее его имени в Забайкальском крае. Есть там и другие экспонаты. И один из них — книга «Избранное» Сяо Сань (Эми Сяо) 1954 года с золотыми иероглифами на обложке, памятной надписью внутри: «Дорогому товарищу Жамсо Тумунову на память о совместной поездке Москва-Пекин» и размашистой подписью внизу.
