Чиновники минсельхозпрода РБ продекларировали: в России появился спрос на собственную тонкорунную шерсть. Намного выросли закупочные цены и потому республике выгодно заняться тонкорунным овцеводством.
Если лет пять назад переработчики закупали у производителей натуральную овечью шерсть по цене 35 рублей за один килограмм, то сегодня ее стоимость выросла в четыре раза. Отдельные предприятия готовы дать поставщикам от 150 до 200 рублей за килограмм качественного сырья. Эту информацию министр сельского хозяйства и продовольствия РБ Даба-Жалсан Чирипов сообщил вкупе с данными о мерах господдержки для хозяйств, готовых заниматься тонкорунным овцеводством.
На территории технопарка гостям выставки продемонстрировали мощности перерабатывающего предприятия «Ажур-текс», куда вложены многомиллионные инвестиции. Вот вам переработка, только давайте сырье! Сегодня, по словам директора «Ажур-текс», перерабатывается около 70 тонн овечьей шерсти, хотя мощности предприятия рассчитаны на 1000 тонн. И говорить о том, что в ближайшие годы предприятие за счет собственной шерсти выйдет на проектную мощность — пока нет оснований. Доля бурятской тонкорунной шерсти в общих объемах переработки долгие годы будет оставаться мизерной. Почему?
Сначала обратимся к истории бурятской овцы, которая веками на территории республики прочно занимала свое особое место. Неприхотливая, умеющая добывать корм из-под снега и приспособленная к сибирским морозам, она одевала, кормила и поила человека. Овцу буряты еще и доили, изготавливая из молока сыр. Настриг шерсти небольшой — около 1 килограмма. В цене — овчина, без которой не укроешь юрту, не сошьешь доху или тулуп. Бурятские семьи овец держали много. Все пастбища были поделены и четко разграничивались между собственниками. У овцы вкусное мясо, потому что жир пролегает между его волокнами.
Это о ней русский путешественник Дмитрий Клеменц в XIX веке писал: «Баранина в Париже хороша, но только в отличных ресторанах, и только для того, кто не пробовал чего-нибудь получше. Она никак не может конкурировать с бараниной забайкальской, а тем более с монгольской. По-видимому, для производства хорошего бараньего мяса нужны три условия: сухость климата, обилие сухих солончаков с мелким жестким, но питательным кормом пустыни и значительная высота над уровнем моря». По сути — гимн нашей овце и кулинарному бренду России. Скорее всего, с этих оценок боргойская баранина стала деликатесом на царском столе, экзотической фишкой знаменитого Елисеевского магазина в Москве.
Бывало, зимой, когда снег покрывался толстым слоем ледяного наста и овцы не могли копытцами его пробить и добыть корм, они, естественно, дохли от голода. Сотнями. По этому поводу граф Муравьев-Амурский, генерал-губернатор Восточной Сибири, как-то в докладной императору писал: «Буряты — ленивый народ. Корма не готовят, поэтому у них скот дохнет сотнями зимой…». Увы, это история.
Попытки преобразовать бурятскую аборигенку в тонкорунную овцу предпринимали еще находившиеся в сибирской ссылке декабристы братья Бестужевы. Образованные, бывавшие за границей люди, они пытались здесь внедрить европейский подход к ведению сельского хозяйства. Бурятскую овцу скрестили с привезенными откуда-то мериносами, получили нужных овец, но поскольку шерсть не нашла сбыта, они забросили эту затею.
Златорунный цех сибири
Системное направленное преобразование местной аборигенной овцы в тонкорунную началось в 50-х годах. Базовыми племенными хозяйствами стали совхоз «Боргойский» в Джидинском районе и колхоз имени Карла Маркса (ныне СПК «Иро») в Селенгинском районе. Годы и годы потребовались чабанам, ученым-овцеводам на основе научной селекционной работы вывести и зарегистрировать бурятский тип забайкальской тонкорунной овцы. Это был 1973 год. Кстати, тогда власти Бурятии кинулись в свойственную ей крайность и гигантизм. Аборигенная овца практически исчезла на территории Бурятии, поскольку ее перекрыли привезенными мериносами из Австралии, Канады, Ставрополья, Кавказа. Свою роль сыграли экономические стимулы, когда были подняты закупочные цены на шерсть. Мало того, почти двухмиллионное стадо тонкорунной овцы создало серьезную экологическую нагрузку на местные пастбища.
На сдаче шерсти государству многие хозяйства богатели и росли как на дрожжах, принеся Бурятии славу «тонкорунного цеха Сибири». Опорными районами по развитию тонкорунного овцеводства были Джидинский, Селенгинский, Бичурский, Мухоршибирский, Кяхтинский, Иволгинский районы, где было сосредоточено наибольшее поголовье овец. В отдельные годы, например, в «Боргойском», отары насчитывали до 60 тысяч голов, в колхозе Карла Маркса (ныне СПК «Иро») — до 45 тысяч овец. А это — разветвленная сеть чабанских стоянок, десятки людей — чабанов, специалистов, инфраструктура в виде жилья, кошар, энерго- и водоснабжения, дорог. Причем поддержка овцеводства в те годы носила комплексный характер и была частью масштабной республиканской программы по подъему сел Бурятии. Несмотря на некоторые перекосы и недостатки, это время сегодня можно считать самым золотым, благоприятным для развития бурятского села.
Здесь стоит сказать несколько слов о переработке. Ею занимались Улан-Удэнская фабрика первичной переработки шерсти и Улан-Удэнская тонкосуконная фабрика — позднее ЗАО «Улан-Удэнская мануфактура». Оба предприятия возникли в начале 60-х годов прошлого века и обслуживали не только Бурятию, но и соседние регионы. Жители республики, вероятно, еще помнят времена, когда улан-удэнский драп и сукно считались лучшими на международных выставках-ярмарках в США, Канаде, Италии, где легкая промышленность изначально имела глубокие традиции и культуру.
Продукция «Улан-Удэнской мануфактуры» много лет была брендом сначала СССР, потом России. Последние сообщения в прессе о ней приходятся на 2003-2004 год, когда активы предприятия приобрел некий дагестанец Магомедов. После этого фабрика с огромным собственным имуществом тихо растворилась в небытие. Ее бессменный директор Герой Социалистического Труда Клавдия Альцман проработала там 42 года. Она строила эти предприятия с первого колышка, и ненамного пережила свое детище.
В середине 90-х фабрика довольно в большом количестве стала перерабатывать шерсть, поставлявшуюся по невысокой цене из-за рубежа. Альцман, за спиной которой был свой большой коллектив, брала коммерческие кредиты по высоким ставкам и закупала сырье на переработку. Чтобы выручить деньги, прежде предстояло произвести продукцию, а потом ее сбыть. В 90-е — при резко упавшем потребительском спросе, скачущих тарифах и ценах на услуги, экспансии китайского ширпотреба — это было сделать весьма непросто.
Назад — в прошлое!
Затраты на содержание овец были высоки, а отдача — нулевая. Были села, где люди просто использовали шерсть вместо пакли, забивая щели в строящихся домах. Еще одна наша крайность. Сбыт тонкорунной шерсти — самый прибыльный бизнес в мире! Во всех овцеводческих странах — Австралии, Канаде, США, Англии, Франции, Греции, Китае, Турции, Индии... Не зря его многие народы еще называют «золотым руном». А у нас годовой труд чабана, итог работы сотен людей шел в нуль. С кончиной «тонкосуконки» местные овцеводческие хозяйства настриженную шерсть везли на продажу в Ставропольский край, Дагестан, в Хакасию, где закупки даже по демпинговым ценам позволяли получать относительно стабильный доход. Но интерес к разведению тонкорунной овцы резко упал, поскольку исчез государственный заказ и экономическая мотивация.
Именно в эти годы в республике начался возврат к разведению экономичных аборигенных грубошерстных овец. В начале нулевых была завезена первая партия овец породы «буубэй» из Шэнэхэнской провинции Китая. Первыми ею занялись предприниматели из Кижингинского района, у которых были сформированы две отары по 300 голов. Сегодня, по данным минсельхоза, поголовье «буубэй» в Бурятии достигло 24 тысяч овец. То есть если эту ситуацию рассматривать в историческом плане, пошел возврат к своим корням.
Сегодня общее поголовье овец в Бурятии составляет 292 тысячи, из которых большая часть — помесные животные. То есть ни то, ни се, поскольку нет хозяйств, нет специалистов, не ведется племенная работа. Мизерно поголовье тонкорунного стада. Весь племенной генофонд бурятской тонкорунной овцы в Бурятии сегодня насчитывает всего 15 тысяч голов! В двух хозяйствах — племзаводе «Боргойский» Джидинского района и СПК «Иро» Селенгинского, причем «Боргойский» находится практически в предбанкротном состоянии, — идут споры и суды между владельцами акций. Поможет ли власть сохраниться этому хозяйству — большой вопрос. Свои трудности переживает СПК «Иро», где наблюдается старение кадров, нехватка господдержки. И вот с таким количеством племенного стада тонкорунной овцы власти Бурятии хотят захватить какие-то высоты в развитии этого направления?!
Допустим, можно купить племенных овец, например, в соседнем Забайкальском крае, где развитием тонкорунного овцеводства системно занялись десять лет назад. Они уже тогда поняли, что это направление перспективное! И не стали шарахаться в крайности с разведением аборигенки и грубошерстных овец. Мы проснулись только сегодня.
Блажен, кто верует!
Но кроме этого есть еще и другая причина. Она заключается в особенностях работы с этим направлением овцеводства. Если бурятскую аборигенку «буубэй» может разводить любой фермер, поскольку затраты на ее содержание невысоки, то с тонкорунной овцой будет совершенно иная история. Это — изнеженная овца, способная дать качественную шерсть только при хорошем уходе. Зимой, особенно в период окотной кампании, она находится практически на стойловом содержании. То есть она может успешно развиваться только на базе крупных многоотраслевых хозяйств, где есть зерноводство и кормопроизводство, кадры, соответствующая инфраструктура в виде чабанских стоянок с жильем, теплыми кошарами, пастбищами, водо-, энергоснабжением, дорогами. Причем работа с тонкорунной овцой в течение года представляет собой своеобразную очередность, поток кампаний в виде периодов массового искусственного осеменения маточного поголовья, опять же массового, если «посевная» проведена успешно, приема и выхаживания новорожденных ягнят, стрижки шерсти. А это — люди, технологии, оборудование, наконец, опыт, который предстоит возрождать. В республике, ранее славившейся на всю страну знаменитыми чабанами, сегодня из-за развала большинства хозяйств прервана преемственность поколений в овцеводстве, нет инфраструктуры, утрачивается опыт работы в этой сфере.
На совещании также прозвучало намерение выйти со своей шерстью как на внутренние, так и на международные рынки сбыта, включиться в конкурентную борьбу, увы, которую мы изначально уже проиграли. Блажен, кто верует!
…Но самое главное не в этом. Когда-то, взявшись за поддержку тонкорунной овцы, в Бурятии полностью вывели аборигенку. Затем впали в другую крайность: занявшись экономичной «буубэй» и грубошерстной овцой, практически вытеснили тонкорунную, кстати, являющуюся научным селекционным достижением бурятских ученых и чабанов. В 2013 году она отметила свое 40-летие, но это был очень печальный юбилей — почти прощание с этой овцой. Сейчас вдруг вспомнили о ней. Интересно, состоится ли ее возвращение в нашу жизнь или это будет очередной мыльный пузырь из обещаний власти? Думаю, время покажет. Если оно у нас еще есть.
