Две жертвы страшного нападения со стрессовой потерей памяти, глубокими ранами лица, головы и пока не прижившимися пальцами руки находятся в больнице до сих пор. Сам же организатор и двое его сообщников помещены в следственный изолятор, где пробудут весь период следствия.
Посторонним вход сюда воспрещен, а разговоры со здешними обитателями — и подавно. Но члены общественной наблюдательной комиссии в Республике Бурятия — в некотором роде исключение. Контролируя соблюдение прав граждан в местах принудительного содержания, они регулярно общаются с подследственными — разумеется, не выходя за пределы своей компетенции. Вместе с председателем ОНК Николаем Ломако ее секретарь — корреспондент «МК» в Бурятии» — решила посмотреть, как живут подростки, которые едва не написали убийство.
На встречу с ними мы идем в сопровождении сотрудников УФСИН по Бурятии: без охраны за колючей проволокой никак. Предъявление мандатов, сдача запрещенных к проносу предметов (телефонов, зарядников, наушников), подъем по крутым лестницам — и вот он, пункт назначения. Подходим не без волнения — мало ли какой прием будет оказан? Под лязг ключей распахивается железная дверь с зарешеченным окошком, и взору предстает камера с бело-зелеными стенами, добротно побеленными и покрашенными.
Справа — койка, обеденный стол и металлическая раковина, слева — письменный стол. А в центре, вытянувшись по струнке и слегка опустив бритую голову, стоит высокий юноша в толстовке, трико и тапочках. Негромко, но отчетливо произносит свое имя и фамилию, и становится понятно: в то крещенское утро, 19 января, именно он взял в руки топор, бутылки с зажигательной смесью и чуть было не отправил учителя и семерых учеников на тот свет, и сам не отправился следом.
Чудовищный поступок девятиклассника настолько не вяжется с его привлекательной внешностью и сдержанным поведением, демонстрируемым нам, что отчасти умаляется отторжение, невольно возникает мысль «А был ли мальчик?», и наружу рвется вопрос: «Зачем, почему ты сделал это?». Должный задаваться не нами, а следователями, он так и не произносится вслух...
Антон держится без агрессии, общается вежливо. Темно-карие глаза смотрят умно, губы слегка улыбаются. Под стражей он две недели. Спокойно, даже пугающе-хладнокровно поясняет: доставлен был вечером прямо после выписки из больницы и проведения следственных действий на месте преступления, и, как полагается, сразу отправлен к врачам на медицинский осмотр и в баню на гигиенические процедуры. На условия содержания не жалуется — все необходимое у него есть.
— Как кормят?
— Нормально.
— Кусочек хлеба с солью — это тоже нормально, — резонно замечает Николай Александрович.
— Да нет, — усмехнувшись, говорит школьник, — сегодня на завтрак кашу давали, на обед — капусту с мясом.
Почти все время он посвящает своему образованию — на столе небольшой стопкой возвышаются учебники. Под чутким руководством приходящих учителей изучает школьную программу за 9-й класс. И параллельно погружается в мир художественной литературы. «Сейчас читаю Джека Лондона», — говорит Антон к нашему удивлению.
Как и остальные, он слушает музыку и смотрит телевизор — преимущественно канал «Россия», где транслируется информация не просто познавательная, но и патриотичная. А еще по заданию психологов делает рисунки, изливая на бумагу то, что на уме. На альбомных листах цветными карандашами изображен наполовину желтый, наполовину голубой круг, извилистый трубопровод, диковинный шрифт… Что это значит, разбираться будут специалисты. Чужая душа — потемки, а душа ребенка, преступившего закон, — в особенности.
Перед уходом замечаем на шее обвиняемого неглубокий порез. Оказывается, нанес сам себе после задержания. «Еще один — на животе. Показать?» — с готовностью приподнимает одежду. «Не надо», — останавливаем.
— Медпомощь ему уже не нужна. Да и стремления к членовредительству нет. Все нормально, да, Антон? — интересуются наши провожатые.
Тот утвердительно кивает.
…И снова лестница, дверь, камера — совсем новая, недавно отремонтированная. Кремовые стены, железный стол, поверхность которого застелена белой бумагой, а верхний отсек «напичкан» пакетами с хлебом, зеленью и другими продуктами. Две железных же двухъярусных кровати и всего один человек.
Невысокий мальчик в спортивном костюме испуганно и недоверчиво глядит на нагрянувших гостей, неохотно и односложно разговаривает с ними. Практически ничего, кроме того, что родители знают о его местонахождении, мать — гражданская, а отчим — военный, «вытянуть» не удается. На прогулки Женя ходит, на питание не сетует, медосмотр проходил, жалоб и вопросов не имеет, об общественной наблюдательной комиссии пока не знает. Терпеливо разъясняем, что она не относится к правоохранительным органам и силовым структурам, лишь контролирует их деятельность в рамках отведенных полномочий, мол, если нужно — обращайся, пока есть такая возможность. Но, так и не дождавшись реакции от замкнувшегося в себя подростка, тихонько удаляемся и двигаемся дальше.
Артем, живущий в такой же камере, более открыт для посетителей и расположен к беседе. На столе у него сушится посуда — ложка, тарелка, кружка… Видимо, недавно пообедал и только убрал за собой. На нижнем ярусе образцово застеленной койки лежат одеяло да две простыни. Вот и вся нехитрая обстановка.
— Отец и мама знают, где я. Питание тут хорошее, баня тоже, был там на прошлой неделе, — делится подозреваемый своими впечатлениями. — Прогулки регулярные, хожу, пока не замерзну. Одеваюсь по сезону, конечно же...
Каждый день — не только подготовка к сдаче основного государственного экзамена, но и рисование на заданные темы. «Лес, дом, солнце», например. Смотрим старательно «накаляканные» пейзажи. «Я не особо творческий человек», — поспешно вставляет паренек. Еще одно дело, полюбившееся ему, — чтение детских и подростковых книг. «Прочитал почти все из тех, которые мне дали. Дома-то не увлекался этим — больше в Интернете сидел», — признается Артем, перелистывая шелестящие страницы «Моего учителя».
Именно в мировой паутине, а не в наркотических веществах и не в криминальной субкультуре, по мнению экспертов, и кроются истоки случившейся трагедии. Штатные психологи, которые постоянно работают со всеми ребятами, не отходя ни на шаг, уверяют: они показывают себя как образованные и думающие и не связаны с арестантским уркаганским единством — так называемым АУЕ, наоборот, настроены против него, но зависимы от определенных сайтов и компьютерных игр, которые оказали на них свое судьбоносное влияние.
До окончания следственного процесса 15-летние подростки, обвиняемые в покушении на убийство, будут находиться не только отдельно друг от друга, но и, возможно, отдельно от других согласно ФЗ «О содержании под стражей». Продолжат заниматься с педагогами индивидуально. Смогут посещать комнату психологической разгрузки, выполнять упражнения по физической нагрузке — в общем, вести практически полноценную жизнь, только за решеткой. И не исключено, что начнут исправляться уже до вынесения приговора.
Но пока они — словно потерявшиеся дети, загнанные в ловушку не столько непонимающим обществом, сколько самими собой, и отчего-то увидевшие в зверской агрессии свое спасение. Детки в клетке.
