В Русском драмтеатре премьера – ставят Островского. На сцене - «Волки и овцы». Режиссёр, как того можно было бы опасаться или, наоборот, ждать в предвосхищении - вовсе не Сергей Левицкий. Своё видение бессмертной классики представил Андрей Калинин, молодой режиссёр из Александринского театра (Санкт-Петербург). Буквально за неделю до показа Русский драматический решился на смелое откровение, заявив, что роль Мурзавецкой была отдана актеру Леониду Иванову.
Если оглянуться назад, то в театральной истории современной России эталонную постановку по «Волкам и овцам» Островского сделал режиссёр Петр Фоменко. Классика в его исполнении не требовала накладных бород, новых веяний, излишнего экспрессионизма и других хитростей, чтобы привлечь зрителя. Тогда в 1992 году всё было просто – молодые актеры, горячие головы и самая настоящая страсть к происходящему на сцене. Сейчас эта история повторилась в театре имени Бестужева.
Несомненно, Калинин отнюдь не копирует Фоменко, он создает своего Островского, со своими понятиями морали, видением «волков» и «овец» в уездной губернии. Говорить о природе зла в этой комедии было принято всегда, она, собственно, для этого и писалась великим мастером, чтобы обличать в людях самые низменные поступки – подлость и обман. Однако точного и однозначного определения правильности поступков нам, к счастью, не дают. Мол, смотрите, думайте, оценивайте, а уж потом решайте, кто есть кто. Исключение составляет разве что Горецкий в исполнении Аюра Доржиева. Пьянчуга и талантливый писец поддельных бумаг и векселей сам признается в своей подлости, он открыто заявляет о том, что готов на любую низость и гадость. Но опять же возникает вопрос можно ли определить его к «овцам» или «волкам»? Ответ – нет. Этот персонаж живет сам по себе, принимая жизнь с её законами. «Сидеть, так сидеть», – говорит он в ответ Чугунову на его обещания доложить на родственника в полицию.
Возвращаясь к теме зла, на вопрос: «Где берет начало эта неискоренимая злоба, способная выжечь в сердце всё хорошее, что только есть, и оставить после себя пустоту?» Андрей Калинин отвечает, что сам этого еще не знает, иначе бы не ставил Островского.
– Эту пьесу мне заказывал другой театр, но так вышло, что ставить ее пришлось у вас, чему я, конечно, очень рад. Когда только узнал, что надо ставить именно Островского, признаться, был озадачен, и мне пришлось найти в этой пьесе то, что меня могло бы заинтересовать. Говорить об этом сейчас я не буду по той причине, что всё уже сказано самой постановкой. Я делаю, а вы смотрите и пытаетесь разглядеть, что в ней меня интересует больше всего, – отмечает Калинин, легко уходя от главной темы, добавляя лишь то, что не ставил бы спектакль, знай он ответ.
В его Островском, кроме легкости, есть еще и невероятные декорации, к которым в самом начале относишься с настороженностью. Огромные стены создают ощущение пустой коробки. Убранство дома Мурзавецких – один стол, стул и стремянка, по которой взбирается Павлин Савельевич, чтобы достать из заначки бутылочку «белой» для молодого барина. С другой стороны богатое убранство дома вдовы Купавиной. Белоснежные колонны, фортепиано, несовершенная копия «Давида» Микеланджело, диван с мягкими подушками, – всё это смотрится контрастно, когда в усадьбу врывается Аполлон Мурзавецкий (Владимир Барташевич) и его свита из местных мужиков, с которыми барин не просыхает который уже день, требуя лишь свободу. Очень забавно смотрятся и люки в полу сцены, используемые для появления на ней мошенника Чугунова, от которого вечно смердит, да так, что господам приходится зажимать носы, размахивать руками и держаться он него подальше. Однако не одними декорациями радует нас Калинин.
Главный секрет
Театральная фишка, на которой виртуозно сыграл режиссёр - это «фокус» с переодеванием. Госпожу Мурзавецкую играл заслуженный артист Бурятии Леонид Иванов. Ему настолько подошла эта роль, что невольно забываешь о нем как о мужчине. Жестокая помещица, державшая в руках власть по всей губернии, вышла у Иванова и умеренно женственной, и жесткой, будто бы он рожден для этой роли.
– Мурзавецкую я выбрал с самого начала. Леонид Иванов очень талантливый артист, и как он перевоплотился в образ, меня устраивает. Не знаю, делал ли кто-то еще, чтобы Мурзавецкую играл мужчина, кажется, мы первые. Да и вообще мнение об актерах у меня сложилось хорошее. Достойные, профессиональные люди, правда, были погрешности с дисциплиной, но это просто худрук Сергей Левицкий в отъезде (улыбается). Мне было приятно работать с ними, – говорит режиссёр.
Еще одна отличительная черта Мурзавецкой, которая заметна с первого взгляда, – это её мрачность во всем. Черные одеяния, темно-пепельный цвет волос, трость с серебряным набалдашником, напоминающим голову хищной птицы. С другой стороны, Иванов показал помещицу не только злостной и старой интриганкой, но и тяжелобольной женщиной. Возможно, даже так, что и жить ей остается совсем недолго, а доживать года в бедности и нищете ей совсем не хочется, потому-то она и хватается за каждый шанс поправить своё положение. Стоит отметить, что к образу Меропы Давыдовны режиссеры всегда подходили очень тщательно, то делая её старой девой, как о том писал Островский, то сбавляли ей немного годков, чтобы показать, какую активную деятельности развела она в губернии для того, чтобы прибрать к рукам имущество вдовы Купавиной. Так или иначе, от выбора актрисы на данную роль зависела чуть ли не вся постановка. Одним словом Калининский ход конём удался.
Поставил бы такого Островского Левицкий? Ответ, безусловно, нет. Он бы был иным, как и у любого другого режиссёра. Получил ли театр частичку столичного опыта? Безусловно, – да. Калининская постановка – это то, чего театру давно не хватало. Классика, обрамленная в современность, но всё же продолжающая оставаться классикой. Пусть даже текст был изменен, пусть сцена порой выглядела, как кабак, где поются цыганские песни, и всё это смотрится очень гармонично.
