Пятнадцать лет назад этот человек рядом с родной деревней организовал собственное крестьянско-фермерское хозяйство, чтобы всю заработанную прибыль вкладывать в строительство храма. Мы встретились с Баясхалан-ламой, чтобы узнать подробности из первых уст.
— Баясхалан-лама, как вы стали ламой? Судя по возрасту, у вас, как у всех, было пионерское детство и комсомольская юность. Как так получилось, что теперь вы не Бальжинимаев Баясхалан Цыбикович, а Баясхалан-лама?
— Родился в 1967 году в селе Нарсатуй Мухоршибирского района в многодетной деревенской семье, где росло 10 детей, среди которых я был единственным мальчиком. Отец у нас умер рано, поэтому приходилось нелегко. Был, как все, пионером, комсомольцем. А когда в 1985 году закончил школу, захотел стать юристом и поехал поступать на юрфак Ленинградского госуниверситета. Не поступил, остался жить в Кронштадте, где два года работал судовым плотником. Вернулся на родину, стал учеником токаря, а потом токарем в совхозе «Сутайский». В 1990 году при Иволгинском дацане открылась первая буддийская школа, туда я и поступил. Объяснить свой поступок могу воспитанием бабушки, которая была очень верующим человеком.
В 1993 году ректором школы был Чой-Доржи-лама, который, став хамбо-ламой, инициировал обучение первых хувараков в Индии. Тогда сангха впервые отправила на учебу 24 послушника. Мы были в какой-то степени первопроходцами, в таком количестве хувараков до этого на учебу не отправляли. В Индии я получил от Далай-ламы благословение, имя Еши Гунчен. Все мы приняли там монашество, не монахам в монастыре жить не позволено. Только трое из нас смогли пройти полный курс обучения в Гоман-дацане монастыря Дрепунг в Южной Индии, то есть учиться 17 лет. Я вернулся домой через 5 лет, в 1999 году, по просьбе своей матери. По возвращении хамбо-лама Аюшеев направил меня настоятелем Тугнуйского дацана в Мухоршибирском районе. Проработав там некоторое время, я сложил с себя полномочия ширетуя-ламы.
— Почему?
— В монастыре, где я учился искусству обрядов, царил дух монашества, аскетизм, дисциплина. То, что я увидел в Тугнуйском дацане, не вписывалось в мои представления о буддизме, ничего изменить там я не смог и честно предпочел отказаться. Я ушел из сангхи, и вот тогда у меня появилось желание построить свой храм.
Была трудная подготовительная работа. На подаяния сложно жить, не то что построить дацан. В Индии любой монастырь — это, прежде всего, устойчивая экономическая структура, крепкое хозяйство, где каждому есть своя работа. Ламы пашут на тракторах, сеют, пасут скот, сами шьют себе одежду, обувь, ведут торговлю. Иными словами, дацаны полностью обеспечивают себя, приход одних лам и уход других никак не сказывается на жизни дацана. До революции многие дацаны в Бурятии были устроены по такому же принципу, поэтому я решил сначала создать хозяйство, а потом строить дацан.
Сегодня у нас 100 голов крупного рогатого скота, около 80 баран, мы имеем 4 машины, 3 трактора, сеялку, пилораму, весь необходимый технический инвентарь. У нас работает 10 человек, многим мы построили здесь же дома. Когда-то 10 тысяч рублей была для меня большая сумма. Сегодня у нас кредиты на 2 млн. рублей, хорошая кредитная история, и все знают, что если мы берем кредит, то не будет ни дня просрочки.
— Объясните, как это можно совмещать — религиозные дела и коммерческие интересы. Как получается у вас доить коров, вести бухгалтерию, разбираться в налогах и прочих премудростях российского бизнеса и одновременно быть ламой, исполнять обряды?
— У меня есть цель — построить дацан. Поначалу помогли родственники, братья, сестры. Было очень трудно. Приходилось и ругаться, и на повышенных тонах разговаривать. Все, что удавалось заработать, все, что приходило ко мне за молитвы, проведенные обряды, я вкладывал в дацан. Пригласил семь тибетских лам, они определили место возле горы Баин-хан, привезли сюда священный сосуд. Дацана здесь никогда не было. Как юрлицо «Дацан Амарлин Мухоршибирского района» вошли в объединение буддистов Бурятии, создали совет дацана, провели учредительное собрание, оформили все документы. С этими документами я пошел к тогдашнему главе района Юрию Афанасьевичу Петрову, чтобы оформить землю. Именно этот человек, семейский, сыграл в судьбе дацана ключевую роль и продолжает помогать нам и сегодня.
— Любой здравомыслящий руководитель задал бы вам вопрос: в Мухоршибирском районе живет 20 процентов бурят, то есть 5 тысяч человек. В районе уже есть два дацана — Тугнуйский и Цолгинский. Зачем нужен еще один?
— Юрий Афанасьевич Петров так и спросил. Я объяснил, что Амарлин — это будет особый дацан, центр развития наших сел, потому что рядом с дацаном мы строим школу ушу, столовую на 50 человек, маленькое общежитие. С президентом федерации ушу Бурятии Игорем Марковцом по этому поводу уже достигнута договоренность. Ушу будут заниматься и ламы, и дети, причем все дети — семейских, казаков, бурят. Ничего подобного в наших деревнях сегодня нет. Вы удивитесь, но нам помогают люди самых разных религий. На субботник в прошлом году приехали мухоршибирские казаки. Знакомый шаман привез из Монголии Ганжур. Его жена из этих мест, и он, шаман, человек другой веры, потратил массу времени, сил и собственных средств, чтобы подарить нашему дацану 108 томов Ганжура и разных буддистских атрибутов. На трех машинах он привез святые книги через границу. Это очень ценная реликвия. Принято считать, что если в дацане есть Ганжур, в нем есть дух.
Самые разные люди, разных вероисповеданий уже сегодня приняли участие в судьбе дацана. На прошлой неделе мы провели марафон в поддержку строительства и собрали около 1 млн. 300 тыс. рублей, миллион из которых выделил гендиректор ОАО «Сибирская угольная энергетическая компания» (СУЭК) Владимир Рашевский. Многие помогают нам, а мы помогаем им. К примеру, в прошлом году подарили трактор церкви. Я хочу, чтобы дацан Амарлин стал центром выражения разных взглядов, мнений. Здесь за одним столом будут встречаться люди с диаметрально противоположными позициями, религиями, убеждениями, чтобы просто разговаривать, искать ту истину, которая сделает Бурятию более привлекательной. У нас был депутат Госдумы Вячеслав Мархаев, установлены связи с Вячеславом Ирильдеевым, Леонидом Турбяновым. Пусть дацан будет средоточием разных взглядов, ничего страшного в этом нет. Мы должны разговаривать, мы должны менять жизнь.
— Соберись такой «круглый стол» завтра, с чего бы вы начали разговор?
— С того, что для буддистов пришла пора объединиться. Не должно быть такого — сангха отдельно, объединение буддистов отдельно. Мы должны быть вместе с Калмыкией и Тувой, и сделать Бурятию центром российского буддизма на деле, а не на словах. Это произойдет тогда, когда женатые ламы отдадут власть — экономическую, политическую — монахам, ламам-гелонгам. Мое глубокое убеждение, что править буддизмом должны монастыри, живущие чистым монашеским укладом.
— А как же вы сами несколько лет назад сняли монашеский обет, женились, родили детей, живете мирскими заботами, успешно извлекаете прибыль из своего крестьянского хозяйства?
— Я сделал это по настоянию своей матери как единственный сын, но моих убеждений это не изменило. Власть должна перейти к монахам везде — в сангхе, в объединении буддистов Бурятии, на уровне районных дацанов, всех ширетуев. В дацанах должна царить атмосфера аскетизма, духовного служения, там должен быть монастырский дух. Никаких компьютеров, Интернета, телевидения, суровая дисциплина, трудовая повинность, никаких женщин — ничего не должно отвлекать лам от духовной работы, от изучения практики медитации. Ни одного такого монастыря на сегодня в Бурятии нет. Что касается меня, то я готов дацан Амарлин передать сангхе, я за него не держусь, но с условием, что сюда придет лама-гелонг, здесь будет дисциплина, все будет так, как и должно быть в настоящих дацанах. Мы должны создать среду, которая бы не только воспитывала лам, а была реальной силой, объединяющей верующих, неверующих, правительство, духовенство. Сегодня у нас почти на каждом телеканале идет передача «Зурхай», но когда дело доходит до конкретной проблемы, все разбегаются в разные стороны. Считаю, что и приход в Бурятии хамбо-ламы Итигэлова связан именно с этим — задачей объединить нас. Когда к Итигэлову приезжают высокие гости, их должны встречать не одни ламы, а вместе с членами нашего правительства.
— Может, процессу объединения поможет ответ на вопрос: правильно ли поступила республика, когда 15 лет назад позволила вывезти Атлас тибетской медицины за границу?
— Я не был участником тех событий, учился в Индии. Конечно, правильнее было бы сесть за единый стол и найти компромисс, который всегда существует. Довести две стороны до прямого столкновения — это была ошибка, дорого стоившая имиджу Бурятии, российского буддизма, правительства. По сути многие участники тех событий здравствуют и ныне. Почему бы, например, в нашем дацане Амарлин не встретиться с Леонидом Потаповым, не поговорить об этом с высоты прожитых лет. Мне кажется, новый дацан может стать переговорной площадкой, где две власти — светская и духовная — могут наконец услышать друг друга.
— Спасибо за откровенность!