Мясо — 50%, рыба — 70-80%, яйцо — 60%, овощи — 22%, молоко — 12%. При этом на селе проживает 43% жителей республики, из них трудоспособного возраста — 85,5 тысячи человек, или 19,7% в целом по Бурятии. Для сравнения: в оптовой и розничной торговле трудится 54,6 тысячи человек (12,6%), в обрабатывающих производствах — 40,3 тысячи граждан (9,3%). Доля сельхозпроизводства в ВРП республики составляет всего 6-7%. Можно прогнозировать, что планируемый валовой объем продукции сельского хозяйства даже к 2030 году окажется ниже уровня достижений 1990 года.
Сельские товаропроизводители больше адаптированы не к рыночной экономике, а к хаосу, а хаосом управлять нельзя.
Управление землей закреплено в положениях функциональных обязанностей трех министерств: минимущество, минприроды, минсельхозпрод. У каждого ведомства от 30 до 60 человек, но в критериях оценки их деятельности — ни слова об ответственности за рациональное использование земли. Почему? Избыток лени и недостаток ответственности членов правительства, органов МСУ за использование земли. В стране отсутствует четкое определение персонализации такой ответственности. Пробел Госдума РФ собирается ликвидировать уже в 2016 году.
А пока три няньки, и земля бесхозная. Думается, необходимо ответственным определить минсельхоз. Провести структурные преобразования во всех трех министерствах с введением критериев оценки с задачей достижения вклада сельхозпроизводства в ВРП до 20% уже к 2030 году.
Немаловажна специализация территорий районов сельскохозяйственной деятельности. Для чего выращиваем пшеницу, а не рожь? Для чего сеем и собираем урожай в тех же объемах? Рациональна ли административная структура состава районов? Не лучше ли ее пересмотреть, укрупнить и специализировать? К примеру, объединить Закаменский район (животноводство) с Джидинским (зерновой).
«У нас народ прет в степь», — заявляет глава ассоциации фермеров Бурятии. Круто, но даже тысяча фермеров не народ. А вот в город, где качество жизни лучше, население действительно «прет» — не остановишь!
Почему не продумать формирование агрогородков с рабочими местами по примеру Белоруссии? Проблема малых сел приобретет управляемый характер. Не говоря уже об эффективности использования социальной инфраструктуры на сельских территориях.
Раньше государство отбирало урожай, рассчитываясь трудоднями. Теперь прибыль ворует посредник, залезая в карман сельчан.
Сегодня основа сельской экономики — мелкотоварное производство. Практически натуральное хозяйство в сотрудничестве с крупными хозяйствами — результат эволюционного самопреобразования села. ЛПХ формируют реальные доходы сельских жителей, вышли за рамки семьи и приобрели общественное значение. Условия усложняются, и малая экономика села освобождается от случайных и слабых людей. Наиболее удачливые ЛПХ превращаются в фермерские хозяйства.
Заметим, что технические пределы концентрации в аграрном секторе ниже, чем в промышленности, и превышение этих пределов ведет к падению эффективности хозяйства. Конечно, крупные хозяйства хорошо вписываются в управляющие структуры, но противоречат здравому смыслу. Их жизнеспособность (в отличие от ЛПХ) зависит от уровня господдержки. Ее сокращение ведет к сокращению объемов производства, снижению доходов и росту задолженности.
Центральным звеном на селе был всегда середняк. Это деление ввела советская власть. Как и до 1917 года, каждый второй на селе был середняк, каждый пятый — кулак, и совсем немного бедняки. В колхозе в основном работали середняки, бедные как не работали на себя, так и не работали в колхозе. Это уже потом все стали работать одинаково.
Вряд ли нам нужна гигантомания. Никто не спорит, что молоко, мясо, зерно требуют индустриального подхода. Но до этого надо еще дорасти. Насколько этот процесс будет быстрым? Не затянется ли он, и вынужденная деградация не вернет ли нас к «сохе»? Пока ЛПХ оцениваются по количественным показателям — площади посева, число голов скота, литров сданного молока и т.д. Соответственно государственная поддержка из бюджетов территорий — субсидий, которые выделяются именно на основании этих количественных показателей. Логичнее с экономической точки зрения перейти на качественные показатели — рентабельность, прибыльность, отражающие истинное положение хозяйств. Рост рентабельности сельских хозяйств принципиально меняет ситуацию на рынке капитала. Сектор сельского хозяйства становится привлекательным для кредитной инвестиционной деятельности с окупаемостью 1-3 года, как в торговле.
Приход капитала в сельское хозяйство возможен лишь при его рентабельности, не той, что сейчас в отрасли 4-5%, а порядка 15-20%. Он вызовет спрос на сельхозугодья. Ускорится формирование рынка земли. Земля начнет концентрироваться у наиболее эффективных пользователей. У нас же этот процесс заполитизирован и практически заблокирован. Сельские товаропроизводители больше адаптированы не к рыночной экономике, а к хаосу. А хаосом управлять нельзя.
Нет такой силы, чтобы вытравить из людей главное, что составляет суть человека — его способность и желание трудиться.
Не диспаритет цен на сельхозсырье, промтовары и ГСМ губит сельхозпроизводство. Это есть и будет всегда. Его губит постоянно возрастающая разница между закупочной и розничной, потребительской ценой продукта, которая оседает в кармане перекупщиков. По данным Росстата, розничные цены на продовольствие выросли за 9 месяцев 2015 года на 20%, а закупочные в среднем не более 8%. Падение импорта продовольствия составило 40%, а рост отечественного сельхозпроизводства — лишь 2%. Кто же выиграл от продовольственного эмбарго?
Сбыт отдан случайным людям. Тем, кто не участвует в самом производстве, не несет ответственности за его результат. Крестьянин теряет источник внутреннего самофинансирования. Всеми элементами «продовольственной цепочки» управляет розничная цена. Сближение закупочных цен с розничными — и есть формула последовательных действий достижения рентабельности сельхозпроизводства экономическими действиями. А недоплатами по ликвидации убыточности — субсидиями. Наши законодатели, дотируя сельхозпроизводство в этих условиях, фактически обогащают посредника. Крестьянину никак не удается сработать на себя. Раньше государство отбирало урожай, рассчитываясь трудоднями. Теперь прибыль ворует посредник, залезая в карман не только сельчан, но и всех нас.
Требуется определить механизм реализации предлагаемой формулы достижения рентабельности, по сути, под «крышей» государство создает гарантируемую систему сбыта продукции. И на ее основе уже сформулировать новую систему господдержки сельхозпроизводителя.
Розничные цены на продукты имеют тенденцию к росту, и снижаться не собираются. Разве только по причине сезонности. Научиться определять ориентировочные рекомендуемые закупочные цены на сельхозсырье. Мы же научились худо-бедно управлять уровнем инфляции. Нам известны тарифы на год вперед на энергию, топливо, транспорт исходя из анализа рынка и прогноза розничных цен.
Законодательное утверждение рекомендуемых ориентировочных закупочных цен менее деструктивная форма для рыночных пропорций, чем субсидии за 1 кг молока, сданного на переработку, за 1 голову скота и т.д.
Процесс тем более непрозрачен с широкими возможностями для манипуляций. К примеру, сегодня минсельхоз республики предлагает изменить процент возмещения части затрат субсидиями на прирост произведенного, закупленного и сданного на переработку молока с 75 до 99 процентов. По сути, предлагается тактическое решение ликвидации дефицита молока для переработчиков. По данным того же министерства, производство молока в год — около 210 тысяч тонн, а собирают, закупают для переработки лишь 13-15 тысяч тонн, то есть около 7 процентов. В то же время только одна линия ультрапастеризации молока «ТетраПак» ОАО «Молоко» позволяет перерабатывать около 50 тысяч тонн молока в год. Предложение, возможно, незначительно увеличит сбор молока без расширения его географии. В Бурятии всего 19 предприятий сбора молока в менее половине районов республики. И только в сезон молока. Молоко остается невостребованным.
Каковы бы ни были меры господдержки сельского хозяйства, инвестиционный цикл в нем — не менее трех лет. Нужны не тактические решения, а стратегические, длительные решения на 5-10 лет вперед. Интеграция молочных хозяйств населения с предприятиями переработки.
Заготовители, переработчики, организации сбыта представляют на конкурс заключенные фьючерсные контракты на поставку им сельхозпроизводителями продукта по рекомендуемым ценам закупки. Они получают право на финансовую господдержку из бюджетов территорий, равную тому же объему выделяемых сегодня средств на субсидии сельхозпроизводителю сырья.
Фьючерский контракт — соглашение о покупке товара в будущем в оговоренный срок по цене, установленной сегодня. Сельхозпроизводитель нацеливается на минимизацию издержек, на достижение необходимой рентабельности. Ему уже известна цена закупки у него сырья.
Прибыльное сельское хозяйство — не миф. Нужны принципиально новые подходы к организации сбыта и его господдержки. Пространство между хозяйствами и государством должно быть заполнено структурами системы гарантированного сбыта. Это мостики между сельхозпроизводителем и государством. У нас сегодня — пропасть между ними. Любые мероприятия различных программ развития АПК как раз и проваливаются в эту пропасть.
Разработка и внедрение системы гарантированного сбыта сельхозсырья с реализацией нового механизма господдержки возможны и по отдельным районам, отдельным отраслям, отдельным продуктам поэтапно.
Также было бы разумно научиться координировать процесс определения ориентировочных рекомендуемых закупочных цен со своими коллегами соседних субъектов федерации, в пределах сложившихся сельхоззон.Чтобы проводить единую ценовую сельскохозяйственную политику с целью упорядочения взаимной экспансии на рынке продуктов питания.
Любые изменения начинаются с изменений системы мышления. В советское время объектами управления были отрасль, совхоз, колхоз. Все мысли минсельхоза были направлены на регулирование работы сельхозпредприятий. Да так там и остались. Сегодня объект регулирования — рынок. Нужен новый подход — информация, мониторинг, регулирование цен. Одних субсидий мало.
Отметим, что правительство осознает проблему обеспечения сбыта сельхозсырья. И даже делает попытки ее решения. К примеру, продовольственные сертификаты с набором продуктов средней стоимостью 2,5 тыс. рублей. Оплата сертификата в мае, поставка продуктов с 15 сентября. Независимо от инфляции и роста цен. Робкая попытка. А нужна система.
В идеале возможна «смычка» структур управления экономикой МСУ с потребительской кооперацией, как ее пайщика. Базироваться на ее возможностях при формировании бюджетов отдельных поселений. Не должен быть современный сельхозпроизводитель «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Создание кооперативов по сбыту «раскупорит» сельское производство на рост его товарности, даст толчок к развитию критически слабой базы хранения и переработки сельхозпродукции на месте. Вообще тенденция развития производства продуктов питания — создавать перерабатывающие производства не по месту потребления готового продукта, а по месту происхождения сырья. Бытует опасение, что ничего не получится, что все уже развалилось, что село перестало работать. Понять такое настроение можно, но оправдать нельзя. В их основе представление о человеке села, как о каком-то ленивом рантье.
Так ли уж наше село выродилось, что вернуть людей к полноправному заинтересованному труду невозможно? Думается, что нет. Люди есть люди, и нет такой силы, чтобы вытравить из них главное, что составляет суть человека — его способность и желание трудиться. Если даже в полуразрушенной деревне создать условия эффективного управления землей и сбытом сельхозсырья, найдутся люди, которые возродят село.
Пока же действует естественная сила инерции, которая многое означает в жизни. А для чего тогда существуют правительство РБ, органы МСУ? Только ли для составления программ? «Шумим, братец, шумим», — говорил некий герой комедии Грибоедова. Может, больше делать?
Управлять — значит, исправлять. Исправить региональную структуру экономики. Изменить приоритеты. Формировать модель новой экономической политики республики — вот наша стратегическая задача.