Забегая вперед, скажем, что мы не идеализируем белых, как, впрочем, и иные стороны гражданской. Смутное время разбросало людей по разные стороны баррикад, у всех воюющих фракций появилось множество «полевых командиров». Но знаковые фигуры истории региона следует помнить — хотя бы просто из уважения к ней.
Вехи биографии
Николай Николаевич Казагранди родился 28 октября 1886 года в Кяхте-Троицкосавске (по другой версии — в Верхнеудинске). В то время территория республики входила в Забайкальскую область. Окончил Троицкосавское реальное училище, позже получил образование военного инженера.
«Н.Н.Казагранди происходил из старинного итальянского рода, давно осевшего в России. Перед самой 1-й Великой войной окончил, кажется, Казанский университет и как прапорщик запаса пошел в поход. За время войны был два раза ранен, награжден за боевое отличие всеми орденами, включая орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени», — пишет в мемуарах начальник штаба Азиатской дивизии Михаил Торновский.
В первую мировую Николай Казагранди в звании поручика числился в знаменитом «Ревельском морском батальоне смерти», который героически бился с немцами при Моонзунде, до последнего держа оборону. После того как революции 1917 года привели к дезорганизации армии, Николай Казагранди, будучи в чине штабс-капитана, решил возвращаться домой, в Кяхту. Однако он задержался на территории Западной Сибири, где примкнул к антибольшевистскому офицерскому кружку, затем создал 1-й партизанский офицерский отряд из 72 бойцов, который воевал в составе войск адмирала Колчака.
Белоэмигрант Борис Филимонов в мемуарах описывал Казагранди как офицера «исключительного мужества и боевой доблести, обладающим к тому же и свойствами хорошего организатора в обстановке гражданской войны», а также характеризовал его как человека никогда не унывающего, энергичного и дисциплинированного. Он также отмечал, отряд Казагранди всегда успешно выполнял боевые задачи и благодаря заботливости командира не испытывал материальных трудностей.
Вскоре Николай Казагранди возглавил боевую колонну Сибирской армии, куда входили 16-й Ишимский полк, 19-й Петропавловский полк и ряд иных подразделений, участвовал в штурме Перми. Всего его колонна в 1919 году освободила 250 населенных пунктов. К этому моменту он уже получил звание полковника. Некоторое время командовал 18-й Сибирской стрелковой дивизией, но был смещен, после чего командовал отрядом во 2-й армии.
Под началом безумного барона
После падения режима Колчака Казагранди отступал вместе с остатками его войск в Великом сибирском ледовом походе. Был в плену, откуда бежал, создав партизанский отряд из бывших колчаковцев. Какое-то время вел боевые действия под Иркутском, потом перебрался в Монголию, где снова начал формировать войска для борьбы с большевиками.
«Он пробрался в п. Хытхыл, расположенный на южном берегу оз. Хубсугул, и здесь обосновался на заимке ветеринарного врача Гея. В начале ноября месяца 1920 г. Казагранди сорганизовал офицеров, проживавших в Хытхыле, снабдился за счет местного отделения Центросоюза, а затем уехал оттуда со своими людьми на пароходе в местечко Ханга (у северной оконечности озера, в 120 верстах от Хытхыла), где в то время стоял бело-партизанский отряд полковника Плевако, составленный из казаков-иркутян. После неизбежной в подобных случаях борьбы за командование отрядом, полковник Казагранди одержал верх над полковником Плевако и объединил обе группы», — вспоминает белоэмигрант Николай Князев.
Собрав достаточно большие силы из иркутских и забайкальских казаков, полковник совершил несколько набегов на приграничные поселки. Узнав, что Азиатская дивизия барона Романа фон Унгерн-Штернберга является в Монголии наиболее влиятельной силой, Казагранди с начала 1921 года начал шаги к сближению с бароном, и вскоре примкнул к его войскам. Как отмечает Николай Князев, Казагранди не пользовался большим уважением Унгерна. Полковник робел и благоговел перед буйным бароном, что у того отнюдь не вызывало симпатий. В то же время он отмечает, что Казагранди, формально вступив с отрядом в Азиатскую дивизию, в значительной мере оставался самостоятельной политической фигурой. Михаил Торновский вспоминает, что у полковника возникли натянутые отношения и с Унгерном, и с первым заместителем барона генералом Борисом Резухиным. В Азиатской дивизии Казагранди выделялся даже манерой одеваться.
«Его щегольская внешность — нарядный шелковый тарлык, надетый поверх парадной курмы, и малиновые шаровары, заправленные в лакированные гусарские сапожки, подчеркнуто выделялись на суровом фоне унгерновских полков», — пишет Князев.
Весной 1921 года барон Унгерн начал готовить свой знаменитый поход на Дальневосточную республику с целью освободить Сибирь от большевизма. Согласно известному приказу №15 от 21 мая 1921 года, барон планировал параллельно атаковать несколькими колоннами в разных направлениях. Полковник Казагранди во главе отряда в пятьсот бойцов при двух орудиях и четырех пулеметах должен был атаковать от озера Хубсугул через Тункинскую долину в направлении Иркутска.
Как мы знаем, майский авантюрный поход Унгерна закончился неудачей — его колонна потерпела поражение под Кяхтой, бригада Резухина также была вынуждена отступить. Неудачно завершилась и вылазка отряда Казагранди: штурм поселка Шара-Азаргинский окончился неудачей, после боев с частями Красной армии полковник отступил в Монголию. По оценке Князева, Казагранди якобы «предпочел ограничиться пассивными действиями близ п. Модонкуль, рассчитанными лишь на то, чтобы получить формальное оправдание перед бароном и, вместе с тем, не понести лишних жертв». Более сдержанный Торновский писал, что полковник получил информацию о значительно превосходящих силах красных в направлении Иркутска, а также выяснил, что крестьяне Иркутской губернии еще не «созрели» для антибольшевистского восстания.
Барон был раздосадован неудачей Казагранди, но, скорее всего, его больше разгневало, что полковник явно вознамерился от него отделиться со своим отрядом. Узнав, что Казагранди начал отход в глубь Монголии, Унгерн отправил вслед полковнику его бывшего подчиненного сотника Сухарева с приказом «Казагранди расстрелять, а отряд привести на соединение с дивизией». За неисполнение барон обещал ему «снести голову». Князев также считает, что барон намеревался воспользоваться расколом в отряде Казагранди: джидинские казаки, составлявшие половину личного состава, были недовольны откочевкой далеко на юг, и не стали бы поддерживать полковника.
Бесславная кончина
Приказ барона Сухарев выполнил, хотя источники разнятся в описаниях. По одной версии, Казагранди был арестован и расстрелян, по другой — насмерть забит палками. Сухарев то ли сумел поднять против полковника его подчиненных, то ли напал на него, когда тот спал. Так или иначе, Николай Казагранди был убит по приказу барона Унгерна.
Возможно, столь суровая мера имела и корыстную подоплеку: согласно работам бурятского историка Алексея Михалева, войска Унгерна разграбили в Монголии русскую купеческую факторию Цзаин-Шаби, в которой скопились большие финансовые средства от поставок скота для нужд армии еще во время первой мировой. Эти поставки сначала при царе, потом для сменяющих друг друга правительств курировал вышеупомянутый ветеринарный врач Гей. Он был казнен вместе со всей семьей по приказу барона. Его обвинили в шпионаже на большевиков, но уже современники Унгерна считали, что истинной причиной были скопленные ветеринаром материальные «активы». Отметим, несмотря на долгие хорошие отношения с доктором Геем, Казагранди не только не попытался защитить его перед бароном, но и, по некоторым сведениям, лично принял участие в зверской расправе.
Что касается сотника Сухарева, казнив Казагранди и возглавив его отряд, он не вернулся к барону, а попытался стать самостоятельным «полевым командиром». Конец его, если верить Князеву, тоже был печален: он потерял половину бойцов в стычках с красноармейцами, в одном из боев случайно застрелил близкую подругу-медсестру, после чего застрелился сам.
Конец самого Унгерна, как известно, тоже был бесславным. Повторное его вторжение на территорию Дальневосточной республики в июле 1921 года снова кончилось провалом. Это деморализовало бойцов, которые устали терпеть жестокую дисциплину, и взбунтовались. В итоге «самодержец пустыни» был связанным брошен перед наступавшими красноармейцами, попал в плен и впоследствии расстрелян.
Во многом поучительна и смерть самого полковника Казагранди — прирожденного воина, с блеском прошедшего первую мировую и гражданскую, и в итоге казненного по явно «политическим» мотивам. Напоследок же вновь процитируем строки из мемуаров Николая Князева:
«Удивляет во всей истории то, что безусловно храбрый и решительный в прошлом боец Казагранди позволил себя легко, без борьбы арестовать, отлично сознавая, что вслед за арестом обязательно и быстро последует смерть. Но таково уж свойство настоящего большого террора, что он прежде всего парализует желание бороться за свою жизнь, а затем — даже и за честь».