В первый день фестиваля, 26 сентября, он провел мастер-класс по основам писательского мастерства для тех, кто планирует принять участие в конкурсе, во второй день на встрече с читателями он рассказал о себе и ответил на вопросы. Немного из самых интересных его ответов на вопросы в материале «МК в Бурятии».
О рассказывании историй
— Многие писатели рассуждают так: будто бы все истории уже рассказаны, и любое произведение в конечном счете сводится либо к любви, либо к смерти. Вспоминается мысль Борхеса о том, что все человеческие эмоции — а ведь именно они нас интересуют — были исчерпаны еще во времена античности и Шекспира. Изнашивается не палитра чувств, а механизм, с помощью которого эти эмоции вызываются.
Именно этот механизм — способы рассказывания — мы и перепридумываем снова и снова. Поэтому меня никогда по-настоящему не тревожила мысль об исчерпанности тем. Гораздо важнее, если удается найти новый, остроумный — с высоты своей колокольни, разумеется — способ подать читателю известную историю.
Но ключевым во всем этом процессе, при всей важности формы, мне кажется, остается одно: стремление рассказать историю увлекательно. Чтобы она захватила и не отпускала. Ведь в конечном итоге мы хотим поделиться именно увлекательной историей.
О нейросети и писателях
— У меня есть несколько ипостасей, в которых я с нейросетью сталкиваюсь по работе. Больше всего в преподавательской и университетской деятельности. Понятно почему. У нас студенты пользуются нейросетью активно, пишут курсовые и дипломные работы. Я встречаю там такие. И еще есть какая-то работа типа системных аспектов, анализа.
И в ипостаси писательской. Мне кажется, синдром чистого листа — это прекрасная отправная точка. Писатели все им болеют. И, наверное, нейросеть действительно может с этим помочь. Я знаю о нескольких способах того, как писатели взаимодействуют с нейросетью и применяют ее. Например, нейросеть подкидывает им идеи для текстов. Допустим, нужно предложить тему конкурса, ты эту тему выбиваешь в нейросети, не просишь сгенерировать текст, а просишь просто подкинуть тебе какие-то сюжетные завязки и замыслы. Многие начинающие авторы так делают, чтобы подстегнуть свой собственный ход мышления. Знаем второй вариант, когда нейросети просят стилизовать текст.
Можно ли считать сгенерированное нейросетью искусством?
— Я, как человек с юридическим образованием, всегда привожу, как мне кажется, очень остроумное и находчивое постановление румынского суда. Там для разрешения какого-то одного дела было важно постановить, является ли предмет искусством. Румынский суд, почесав тогда репу, постановил, что искусством может считаться то, что считает произведением искусства сам автор и еще хотя бы один человек.
Можно ли считать это принципиально новым продуктом? Или мы все же полагаем, что нейросеть пока не способна создать нечто конструктивное с нуля? У меня самого нет однозначного ответа. Думаю, каждая юрисдикция должна решать это самостоятельно.
Лично я склоняюсь к распространенному сегодня подходу: считать нейросеть инструментом. Творцом в таком случае является тот, кто формулирует промпт, а нейросеть выступает средством реализации замысла. Возможно, моя позиция не претендует на абсолютную истину — но именно так я сейчас вижу эту ситуацию.
О союзах писателей и писательских сообществах
— Я сам не вижу в этом никакой нужды для себя. У нас министерство еще в 1992 году затеяло инициативу разработки писательского стандарта. Чтобы для писателя можно было сдать экзамен, чтобы была разработана образовательная программа, образовательный стандарт, чтобы профессию и продукт, который эта профессия представляет, можно было систематизированно оценивать. Поскольку бесплатно за счет союза писателей лечить зубы не нужно, мне это не так принципиально было.
А вот писательские среды, в более широком смысле слова, мне кажется, очень нужны любым авторам из тех, с которыми взаимодействую я. Это магистратура, литературное мастерство в Высшей школе экономики, это Creative Writing School. То есть такая структура, большая база, которая объединяет как писателей опытных, так и молодых. Они там как раз находят по принципу мастера и подмастерья друг друга и проводят очень много прекрасных фестивалей.
Мне это кажется нужным и важным, потому что писателю, особенно начинающему, необходимо осознавать две вещи. Во-первых, что рядом есть дружеское плечо. Во-вторых, что писатель — сколько бы он ни писал «в стол» — все равно хочет быть частью литературного процесса. Не в индустриальном смысле, не ради ярмарок и фестивалей.
Мы же часто — люди оторванные, подолгу сидим дома, пишем, не видя белого света. Потом робким, едва прорезавшимся голосом начинаешь читать эти тексты. Потом слышишь обратную связь, отклик — и понимаешь: вот он, настоящий процесс. Именно за этим и нужна среда, то есть какой-то круг единомышленников, который понимает тебя и понимает твои тексты в том числе. Вот. Потому что вариться в собственном соку можно очень долго и контрпродуктивно.
Если подвести итог, мой ответ таков: с институциональной точки зрения все эти союзы и членства — прекрасно, но они ничего не дают писателю именно как творческой личности. А вот с точки зрения среды, круга людей, с которыми ты общаешься, — это чрезвычайно важно.
Только среди тех, кто понимает тебя, твои увлечения и самих себя, ты наконец можешь сказать маме: «Юристом я не буду. Буду писать книги». Или сказать это сыну. Или дочери.
Об оценках текстов
— Когда я учился в магистратуре, у нас преподавало большое количество известных людей и писателей, и у них были очень разные подходы к тому, как они коммуницировали со студентами по поводу текстов. Был, допустим, такой писатель, который дал нам задание писать этюды, мы писали тексты, читали их. И этот человек сказал всей нашей группе, а мы были самым первым набором тогда, что, господи, какой ужас, какое же бесталанное говно. Нужно увести вас скорее из литературы куда-нибудь в киноиндустрию или в музыку всех. Это было такое, как холодный душ. Но это, как стало известно позже, такой преподавательский метод.
Я стараюсь быть намного более обходительным и деликатным, но конкретным и предметным. При этом, потому что я знаю, и по опыту своему, и видел это много раз, что на какого-то человека такой метод действует, а у другого случится нервный срыв, и ты на всю жизнь отобьешь у него желание браться за перо. Зачем рисковать таким исходом? Я всегда, когда беру в руки любой текст — будь то роман, небольшая новелла или даже зарисовка на одну страницу, — стараюсь понять: что же сам автор хотел здесь сделать? Ведь за каждым стилистическим приемом, за каждой шероховатостью я предполагаю цельный художественный замысел. Хотя я читаю много текстов, признаюсь, не всегда могу его разглядеть. Иногда, блин, так сложно докопаться до самой сути, до этих творческих недр. И тем не менее я пытаюсь вычленить вот эту суть художественного замысла, удостовериться, если есть такая возможность, у автора, что я правильно читал этот замысел, и вот уже дальше относительно этого замысла можно как-то остальной текст мерить.
О призвании писателя и писательстве вообще
— Я знаю за собой, что могу не писать — и в последние полтора года я именно этим и занимаюсь: не пишу. Все думаю о том, как хорошо мне будет, когда я наконец сяду за текст, и… не пишу.
Но есть и правда: за все эти полтора года, когда я не пишу, я глубоко несчастен. Ведь даже когда я не пишу, это не значит, что ко мне не приходят новые идеи. В голове постоянно живут какие-то люди, зреют замыслы, наполняются будущие книги.
Американский автор Бретт Истон Эллис как-то сказал, что писательство — это всегда сеанс экзорцизма. Я к этому привык: все вирусы, все вибрации, что витают в воздухе, я как-то к себе притягиваю, а потом начинаю выводить их наружу — через текст. И когда я этого не делаю, начинаю хворать сам. Для меня это своего рода терапевтический обряд. Или спиритический. Так что это именно потребность. Не писать я в принципе могу — но занимаюсь писательством в первую очередь потому, что если перестану, то просто лопну в какой-то момент. Лопну от всего, что происходит — и в мире, и во мне.
Звучит, конечно, банально и пафосно: искусство, нарратив, зрелищность... А вот мой мозг, к примеру, устроен иначе. Когда я сталкиваюсь с текстом, который меня захватывает и вдохновляет, мне по-хорошему становится завидно. Вот так.
О Бурятии
— От Бурятии у меня остались исключительно положительные впечатления. В последние годы я много путешествую, но сюда приехал не только работать — скорее, это получился настоящий отдых.
Огромное спасибо организаторам! Я впервые побывал на Байкале — и мне безумно понравилось. Невероятная чистота, дышал полной грудью. После самолета сразу сел в автобус, был страшно уставшим, но Байкал меня буквально очнул. Забрался на маяк, играл с местными собаками, кормил их картофельными пирожками и всем, что под руку попадалось.
Мне даже рассказали, как спариваются нерпы. Если честно, это единственное, что я твердо запомнил из всей экскурсии. А точнее — тот факт, что никто точно не знает, как они спариваются. И еще что у них бывает отложенная беременность. Вот такие ценные знания я вынес с Байкала!
Люблю ходить пешком, гулял стихийно в разные части города, по площади гулял, какие-то местечки, кафешки мне подсказывали, я ходил туда, буузы ел разные, были какие-то черные с чернилами каракатицы. Мне очень кухня нравится местная, вот меня не корми хлебом, а корми буузами, мне нравится очень.
Я еще солнце люблю, и тут погода теп-лая. В Москве мне присылают фото, там 7 градусов, дождь и все такое прочее, а я тут нежусь на солнышке, и мне это очень приятно. Очень приветливые люди, причем не только из профессионального сообщества, а в целом, что все улыбаются на улице. Поэтому у меня есть желание вернуться сюда самому, без работы, без предлога. Придумать себе маршрут и исполнить его. Я сделаю это с большим удовольствием, мне очень понравилось.