Позже полпред «Комитета советских женщин» пыталась оправдаться тем, что ее не так поняли. Но видеозапись телемоста (странное дело!) в недрах ЦТ исчезла. Так был ли секс в СССР? Где растиражированная «Правда» и где ложь?
Введение
Компромисс тела и души был достигнут с первых дней (и ночей) советского государства. Первые годы после победы большевистской революции характеризовались невероятной, даже по сегодняшним меркам, свободой нравов. Брак объявили мелкобуржуазным пережитком.
«1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного владения женщинами, достигшими 17 л. и до 30 л.
ПРИМЕЧАНИЕ: Возрастъ женщины определяется метрическими выписями, паспортомъ, а в случае отсутствiя этихъ документовъ по наружному виду и свидетельскими показаниями.
2. Действие этого указа не распространяется на замужнихъ женщинъ, имеющихъ пятерых детей или более.
3. За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право въ внеочередное пользование своей женой.
ПРИМЕЧАНИЕ: Въ случае противодействия бывшаго мужа въ проведении данного указа въ жизнь, онъ лишается права, предоставляемого данной статьей.
4. Женщины, подпадающие под настоящий декретъ, изъемаются из частного постоянного и объявляются достоянием всего трудового народа.
5. Распределение заведыванiя отчужденныхъ женщинъ предоставляется Сов. Раб. Солд. и Крест. Депутатовъ, Уезднымъ и Сельскимъ по принадлежности.
6. Граждане мущины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырехъ раз за неделю и не более 3-х часовъ…
9. Граждане мущины, желающие воспользоваться экземпляром народнаго достоянiя, должен представить отъ рабоче-заводского комитета удостоверение…».
И так далее, вплоть до вспомоществования по беременности и ответственности за распространение венерических заболеваний «по суду революцiонного времени». Хотя эти параграфы Декрета одного из губернских совнаркомов были отменены в Москве, а его авторы получили взбучку, документ отражал настроения в обществе: «граждане мущины» относились к женщине как к «экземпляру народнаго достоянiя».
В начале 20-х в среде комсомольской молодежи приобрели популярность «вечерки», на которых молодые люди «пробовали» девушек. Подобные мероприятия проводились в помещении комитета фабричного, заводского комсомола. После ознакомления с трудами Маркса, Энгельса, Ленина комсомольский вожак предоставлял парням право выбирать партнершу среди пришедших на собрание комсомолок.
На селе дело обстояло хлеще. Прежние деревенские посиделки стали иметь продолжение в виде «ночевок» в сараях и амбарах. В 20-х журналом «Здоровье деревни» было опрошено 100 человек крестьянской молодежи. На «ночевки» ходили 4 опрошенных 11-13 лет (!), 12 четырнадцатилетних, 34 в возрасте 15 лет, 26 шестнадцатилетних. О гигиене речи не было. В итоге 54 человека обоего пола «имели половые сношения» до 16 лет, мужского пола — 71. «Эта половая распущенность, — пишет журнал, — приводит к разным извращениям. Так, из 100 ребят 77 предавались онанизму». Автор сокрушается по поводу «рукоблудия», от чего «страдает учеба». Последнее, видимо, и есть извращение.
Сексуальная революция 20-х, сменившая революцию 1917 года, была обоснована теоретически. Одно название нашумевшей статьи 1923 года Александры Коллонтай чего стоило: «Дорогу крылатому Эросу»: «Эрос революции должен помогать молодежи строить светлое коммунистическое завтра!». Вослед первой женщине-дипломату в газете «Правда» твердила другая партфункционерка Смидович:
«1. Каждый, даже несовершеннолетний, комсомолец и каждый студент «рабфака» имеет право и обязан удовлетворять свои сексуальные потребности. Это понятие сделалось аксиомой, и воздержание рассматривают как ограниченность, свойственную буржуазному мышлению.
2. Если мужчина вожделеет к юной девушке, будь она студенткой, работницей или даже девушкой школьного возраста, то девушка обязана подчиниться этому вожделению, иначе ее сочтут буржуазной дочкой, недостойной называться истинной коммунисткой…».
Анонимный автор обращался в ту же «Правду»: «Девушки должны пойти навстречу просьбе товарищей-комсомольцев и снять с них сексуальное напряжение, чтобы они, вдохновленные и довольные, смело шли к новым трудовым победам!».
На фоне такой «свободы» во многих губерниях начал свирепствовать сифилис. В середине 20-х по РСФСР прокатилась волна судебных процессов по делам изнасилований. В ходе разбирательств вылезло «идеологическое» нижнее белье, дурно пахнущее. Пламенные революционеры в Кремле опомнились. Массовым тиражом в 1924 году была издана брошюра «12 половых заповедей революционного пролетариата». В ней репрессированный брак спешно реабилитировали. Вот некоторые заповеди:
«3. Половая связь — лишь как конечное завершение глубокой всесторонней симпатии…
4. Половой акт должен быть конечным звеном в цепи глубоких и сложных переживаний…
5. Половой акт не должен часто повторяться.
6. Не надо часто менять половой объект. Поменьше полового разнообразия.
7. Любовь должна быть моногамной, моноандрической (одна жена, один муж)…
9. Половой подбор должен строиться по линии классово-революционной целесообразности. В любовные отношения не должны вноситься элементы флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы специально-полового заманивания.
11. Не должно быть половых извращений.
12. Класс в интересах революционной целесообразности может вмешаться в половую жизнь своих сочленов…».
Последняя заповедь характерная. В дальнейшем государство активно вмешивалось в половую жизнь советских людей. Брошенная жена писала заявление в партком/профком, туда вызывали любовницу с неверным супругом и вправляли мозги. Если шофера за «аморалку» на три месяца переводили ремонтником, то по той же статье лишились своих мест ряд руководителей Бурятии — от секретаря райкома партии до председателя Совмина.
При Хрущеве был принят «Моральный кодекс строителя коммунизма». Он висел в горбане №1, чтобы раз в неделю жители Улан-Удэ могли смыть грехи. Если девушка говорила парню про «член», то имела в виду членство в комсомоле/партии, исключив методы специально-полового заманивания. В УК РСФСР была включена статья за мужеложство. Граждане СССР на десятилетия оделись с головы до пят во все асексуально-серое.
Второй виток сексуальной свободы — лишь в конце 60-х, когда комсомолкам в период «оттепели» стало жарко и они надели мини-юбки, пробудив макси-либидо.
Долгая прелюдия
Хиппи явно позаимствовали коммуны и идею свободной любви у большевиков 20-х. И вернули ее обратно. Волны сексуальной революции Запада транзитом через Три Вокзала докатились до берегов Байкала под провокационный ритм песни «I can’t get no satisfaction» на рубеже 60-70-х.
Местом уединения парочек в Улан-Удэ стали темные подъезды первых «хрущевок» Зауды. Надо было все делать быстро. Возвращавшаяся с работы соседка застукала парочку. Об этом она с возмущением поведала дочери, мол, они занимаются «этим» стоя! На что несовершеннолетняя дочка ответила: мама, «стоя» это чтобы не «залететь».
Если на Западе сексуальный опыт получали на заднем сиденье авто, то сверстники в СССР осваивали его зачастую в вертикальном положении, бывало, в телефонной будке. В гостиничный номер селили только «моноандрических» клиентов, гости не имели права оставаться позднее 23.00, да и мест в «хотеле» вечно не было. Интим в комфортных условиях в случаях: а) взятка администратору, б) супруг в командировке, в) чужой ключ на пару часов.
Лето представляло больше возможностей для сексуально озабоченных парочек. При этом разврат — о, ужас! — свершался под указующей дланью Ленина и отдела пропаганды Бурятского обкома партии. До середины 60-х на площади Советов был парк, достаточно густой, чтобы на лавочке получить «satisfaction». Пацаны из нашего двора, коим в кино «вход до 16 лет запрещен», ходили на площадь на «сеанс». Они же позже подорвали самопальным зарядом ноги стоящему Ильичу (кто его посадит, он же памятник!), чтобы тоже не подглядывал. Видимо, по этой причине парк на площади закатали в асфальт.
В период полевого сезона любви манили укромные уголки горсада, где случались непотребства — о, ужас! — под сенью разбитого и бездействующего купола Троицкой церкви. Под те же цели (как отчасти и сегодня) «окучивали» дачные участки, прибрежные кусты Левого берега, Уды и заброшенного пляжа. Для плотских утех задействовались производственные площади, например, строительные вагончики. Госконтроль над «сексом» (слово было ругательным) был тотальным, люди прятались от него буквально под землю — в брошенные после Карибского кризиса (1962) бомбоубежища. Они имелись при всех элитных домах Улан-Удэ. Пацанами мы лазили в бомбоубежище под Домом специалистов, где находили бутылки из-под «Мадеры», губные помады, платки и, пардон, «гондоны» (от «condom»).
Поговаривают, что советский презерватив мог удержать воду из трехлитровой банки. Ложь! Правда: «гондон» по цене газеты «Правда» 2 коп. спокойно вмещал в себя три такие банки — почти ведро. Эта бомба летела с крыши того же Домспеца на ул. Ленина (Арбат), производя эффект светошумовой гранаты. Секрет прочности был заключен в гордом названии — изделие №2. Кондомы появились в СССР еще в 50-х и поначалу носили №4. Изделием же №1 был… противогаз. Номер соответствовал плотности резины. Так как №4, присыпанный тальком (а мы думали — дустом), при трении рвался, то его заменили на №2. В нем, по воспоминаниям ветеранов труда, ощущения соответствовали нулевому номеру. В 80-х появились тонкие «кондомы» с надписью «Проверено электроникой». А то раньше в народе проверяли их, надувая. В деревнях, подкрасив презервативы чернилами или луковой шелухой, по праздникам ходили с сине-красными шарами.
Помнится, захожу в аптеку и — шепотом: «Мне того… его… презерватив».
«В кассу», — почему-то шепотом отвечает аптекарша.
Шепотом женщины спрашивали в аптеке и маточные колпачки. Возможно, генетическая память о запрете на аборты в послевоенные годы, за которые можно было схлопотать далеко не 9-месячный срок, вышла таким боком.
Неудивительно, что работы венерологам хватало. Кожвендиспансер на ул. Коммунистической называли НКВД — поистине «народным». А еще потому, что заразных граждан, не желающих лечиться, привозили в милицейском «воронке».
Словом, трудна жизнь советского гетеросексуала в провинции! Он формировался в жестких условиях информационного голода. По рукам ходили черно-белые фотокопии из западных порноизданий, засаленные карты с голыми красотками, истрепанные машинописные листки «Камасутры» и проч. В дефиците были брошюры типа «Гигиена половой жизни».
Правила «съема» были незамысловатыми. Молодежь знакомилась на танцах в горсаду, в иных местах «скачек» — в Доме строителя («Стройка» на Куйбышева), Доме железнодорожника, парке им. Орешкова, подметая танцпол клешами. Более состоятельные граждане шли в рестораны «Селенга», «Байкал», «Баргузин». Шансы «снять кадру» резко повышались, если ты «упакован в фирму», в джинсу, а на столике перед тобой лежит пачка «Марльборо».
Проституции далеко от Москвы фактически не было. На один вечер меня завербовали в народную дружину. И возле набережной Уды мы застукали парочку в отнюдь не «миссионерской» позе.
— Отпустите! У меня ребенок больной, — заплакала женщина лет 30 и кивнула на мужчину кавказской наружности, — а он мне 50 рублей обещал!
Позднее, в 80-х, по вечерам в ожидании выноса из ресторана «Селенга» спиртного (в магазинах до 19.00) я наблюдал пару девушек в районе горбиблиотеки. На читательниц они мало походили: мини-юбки, сигареты в накрашенных ротиках. На асфальте ревел магнитофон. На шум музыки съезжались «Жигули»… Но то был явно любительский промысел.
Слишком долгая прелюдия сформировала третью и неуправляемую сексуальную волну в СССР. Вместе с начавшимися реформами и импортными видеодвойками в явочные квартиры хлынул поток эротики — от «Греческой смоковницы» до «Калигулы».
Итак, мы опять пришли к теме видео. Так был ли секс в СССР? Был, если учесть, что рождаемость в стране росла вплоть до 1989 года. Правда же в том, что концовка знаменитого слогана тов. Ивановой во время телемоста утонула в громком смехе. Полностью фраза звучала так: «У нас в СССР секса нет на телевидении, а есть любовь».
Люди занимались любовью.
Геннадий БАШКУЕВ.
