С каждой страницей в новейшей истории нам открываются строки о прошлом, настоящем и будущем нефрита.
Об этом корреспондент «МК» беседует с Анваром Назыровым — исполнительным директором первой в Бурятии нефритовой фабрики «Ориентал Вэй» (работающей в партнерстве с ООО «Забайкальское горнорудное предприятие»), запущенной в Улан-Удэ в мае в тестовом режиме.
— Анвар Юнусович! Как вы думаете, тот факт, что в Бурятии и еще паре-тройке российских регионов имеются огромные запасы месторождений нефрита — это какая-то ошибка природы? Ведь есть устойчивое убеждение, что нефрит — исключительно китайский камень.
— Это не совсем так. В 70-80-е годы нефрит в Советском Союзе был известен как недорогой поделочный камень, а изделия из него пользовались популярностью. После того как СССР распался, соответственно, распались и предприятия системы «Союзкварцсамоцветы», они либо перестали существовать, либо преобразовались. Упал платежеспособный спрос, как следствие, упала и добыча этого камня. Нефрит постигло забвение. С тех пор сменилось несколько поколений. И люди просто забыли о нем.
— То есть у нефрита в России, в СССР была своя история?
— Конечно, и довольно хорошая история! Когда я работал на ювелирном заводе главным технологом, у нас производились изделия из нефрита десятками тысяч штук. Правда, зеленого цвета, поскольку тогда промышленной добычи белого нефрита еще не было. А зеленый вполне даже был востребован. Он продавался по всей стране. И с нашей фабрики «Сибирские сувениры» коммивояжеры ездили по всему Союзу с огромными сумками и продавали. Причем весьма успешно!
— Если хорошо поискать в комодах наших бабушек и дедушек, можно обнаружить изделия из нефрита…
— Я недавно мамины вещи разбирал и тоже нашел поделки из чароита и нефрита 70-х годов.
— Но мы сегодня говорим о нефрите как о чем-то нетипичном для нас — об искусстве без опыта, истории и традиций. Киваем на Китай, куда экспортируем практически весь добытый в России камень. И даже сейчас, взявшись за обработку нефрита у себя дома, сомневаемся — получится ли?
— Я в ювелирной отрасли с 1982 года, и хорошо знаю ее историю. В начале 20-го века была мода на китайское и японское направления в искусстве — китайские традиции, китайские узоры. Когда художники стали использовать в своем творчестве восточные мотивы, родился стиль модерн, подкрепленный именно нефритовым камнем. Как раз в начале XX века в Сибири было открыто месторождение нефрита. До этого нефрит тоже был востребован в России. И Екатеринбургская, и Санкт-Петербургская гранильные фабрики активно использовали камень, но поставлялся он в Россию из Китая.
Великий Фаберже тоже использовал нефрит в своих работах. Были и другие мастера, были сибирские гранильные фабрики, делавшие поделки из этого камня. Например, вазы, дверные ручки, держатели для перьев, китайские болванчики, настольные предметы и много чего еще. Поэтому говорить о том, что в России не знали нефрит, все-таки неправильно. Его знали и ювелиры, и художники по камню, постоянно работали с нефритом, в том числе в годы Советской власти.
— Но традиции были прерваны. И сейчас мы ссылаемся чаще не на свой опыт, а на опыт китайских мастеров…
— В Китае нефрит является национальным камнем. Китайцы, которые сейчас нас консультируют, говорят, что культура обработки камня насчитывает у них 8 тысяч лет. Правда, каждый раз они прибавляют к этой цифре несколько столетий, но никто не спорит. И это неважно. Китайцы боготворят нефрит, хотя для большей части граждан этой страны все знания о нем сводятся к убеждению, что в каждой семье принято иметь хотя бы одну вещицу из нефрита. Поэтому там изделия пользуются постоянно высоким спросом, поделки покупают, даже если они в действительности из материала, имитирующего нефрит. Истинных знатоков этого камня не так много, как нам кажется.
— А те, кто разбирается в нефрите, как они реализуют свое трепетное отношение к камню?
— Для этого существует целая индустрия — школы мастеров, полиграфическая продукция, именные альбомы и выставки. Люди, которые хотят заказать себе изделие высокохудожественного уровня, ищут хорошего мастера, покупают за приличные деньги на рынке камень. Мастер берет его в работу, рисует эскиз, отсекает лишнее. На создание произведения уходят годы — чаще по 3-5 лет, а то и больше. Бывает, что над «полотном» мастер трудится до 20 лет! Вот такое там к нему отношение! Поэтому нефрит называют китайским камнем. Там он дороже золота, непреходящая ценность. В крови, в генах!
— И вот мы со своей фабрикой! Что мы хотим сделать? Встроиться как-то в китайский рынок, хотим развиваться параллельно, копируя опыт? Или у нас свой путь?
— Встроиться нереально. Даже говорить об этом не имеет смысла. Да и нет у нас такой задачи — по-китайски делать резные изделия для китайского рынка. У нас задача проще. Китайцы не покупают нефрит низкого сорта, потому что при высокой таможенной пошлине это делает покупку экономически невыгодной. Вот почему местными российскими недропользователями несортовой нефрит до сих пор просто сбрасывался в отвалы, как отходы. Хотя изделия из него получаются очень красивыми. Мы научились достаточно хорошо обогащать несортовой нефрит в нормальную товарную продукцию, которую благодаря своей себестоимости можно с выгодой поставлять на китайский рынок.
— А в России?
— В России пока рынка нет. Наша задача — создать этот рынок, но это работа не одного года.
— Где сейчас можно приобрести изделия фабрики «Ориентал Вэй»?
— Пока нигде. Это вопрос нескольких месяцев. Сейчас работаем над созданием экспериментального участка. Готовим своих мастеров, обучаем. В России ведь на самом деле хорошая школа камнерезов. Может, для широкой публики она неизвестна, но очень профессиональная — особенно в Санкт-Петербурге. Даже признанные мастера камнерезания — немцы — говорят, что по технике нас превзойти сложно, а по художественной резьбе по камню — уже невозможно.
— Как бы вы охарактеризовали бурятскую школу камнерезания? Она вообще существует?
— Бурятия щедра на талантливых людей! Есть такой мастер Сергей Фалькин, он уроженец Заиграевского района, сейчас живет и работает в Санкт-Петербурге, где у него своя мастерская. Не думаю, что его многие здесь, в республике, знают, но в мире он очень известный человек. Произведения Сергея Фалькина находятся в коллекциях Государственного Эрмитажа, литературно-мемориального музея Анны Ахматовой, Дворца конгрессов в Санкт-Петербурге, в частных коллекциях России, Франции, США, Германии, Швеции, Латвии. Работы его продавались на аукционах Koller (Цюрих), Jackson (Нью-Йорк), Lauritz.com (Стокгольм). Он член союза художников РФ, член Всемирного клуба петербуржцев. Награжден знаком чести Серебряный крест Георгиевского Союза, заслуженный деятель камнерезного искусства. Я хочу пригласить его в Бурятию, чтобы он сделал выставку своих работ в Улан-Удэ. Мастера есть и в самой Бурятии, это люди с серьезным художественным образованием, например, Зандан Дугаров.
— Почему же мы медлим?
— Как и вы, нас многие торопят, давайте, говорят, быстрее. Как быстрее, если нет даже юридической базы. Ведь сегодня у вас могут конфисковать сырой нефрит, завести дело, поскольку законных оснований на владение им не существует. Камень независимому художнику невозможно просто взять и купить, если только нелегально. А это уже правонарушение. Если бы была возможность покупать камень, бурятские мастера, наверное, активнее осваивали это искусство, нефритовая культура была бы не мечтой, а данностью в Бурятии. А пока лишь много спекуляций на эту тему, в том числе политических. Кто-то очень хорошо жил, продавая камень контрабандой, и привык, что у государства можно брать без последствий, как свое собственное. Надо цивилизованно все делать.
— Для обработки нефрита нужна какая-то особенная техника?
— Нет, что вы! Обычная техника, обычные камнерезные станки. Других просто не существует. Правда, мы закупили ее в Китае, она была не сбалансированная, постоянно ломалась. В результате заменили на ней почти все комплектующие — от подшипников до двигателей российского производства, остался только корпус китайский. Своеобразное импортозамещение!
— Как бы вы оценили работу китайских мастеров на улан-удэнской фабрике? Кстати, сколько их у вас?
— Четыре человека, но они не работают. Они только консультируют. Показывают приемы, как нужно обрабатывать. Сначала мне не понравилось, как они делают, а потом, углубившись в процесс и попробовав руками, понял, что так, как делают китайцы, мы не умеем. Теперь умеем.
— Вы говорили о наших бурятских мастерах. Почему бы не пригласить их?
— У нас такой принцип: на этом этапе я набираю людей, которые никогда не работали с камнем, то есть учеников с чистого листа. Таких людей можно научить правильной технологии работы с нефритом. Их не надо переучивать, в отличие от мастеров, уже наработавших свой стиль и свои навыки. Что бы я такому мастеру ни говорил, он все равно будет гнуть свою линию.
— Расскажите немного о себе.
— Если коротко, то родился я в Иркутске, там же окончил школу и получил экономическое образование в институте народного хозяйства. Потом работал на производстве. В ювелирной сфере с 1982 года. В России, к сожалению, немного осталось людей, кто имеет и опыт руководства ювелирным производством, и опыт работы с камнем. Мы сегодня здесь фактически возрождаем утраченную за годы экономических перемен профессию камнереза. Я уверен, что у нас все получится.
