В канун юбилея худрук Русдрама написал в соцсетях длинный пост «Зачем нужен театр и зачем нужно туда ходить».
Сергей Левицкий привел статистику о том, что сегодня только 8-12 процентов населения ходит в театр, тратя на вино в ресторане гораздо больше, чем на театральные билеты. Пост вызвал дискуссии, в том числе и в профессиональной среде. Свои вопросы по этому поводу мы задали недавно вернувшемуся в Улан-Удэ актеру, режиссеру, поэту, сценаристу, художественному руководителю союза кинематографистов Бурятии и просто творческому человеку Борису Виноградову.
— Борис Григорьевич, вы когда-то преподавали во ВСГАКИ, где в это время учился Сергей Левицкий, хорошо его знаете. С появлением Левицкого в Русском театре появились эпатаж, провокации, постановки на грани фола. Ни один худрук театра не написал в соцсетях столько, сколько написал за это время Сергей Левицкий. Вы как-то можете это объяснить?
— Сергей сначала поступил на специальность «Режиссер эстрады и театрализованных представлений», потом перевелся на театральное отделение. Отличался от других студентов тем, что был инициативным, активным, его волновали животрепещущие социальные проблемы общества. Где-то на третьем курсе он сделал остросоциальный спектакль, где вывел идеологов проекта «Золотого миллиарда» и пороки общества. То есть с самого начала это была ищущая инициативная натура, организованная в творческом плане и не обделенная талантом. Помимо академии мы встречались в Молодежном театре, спорили.
Я какое-то время не жил в Улан-Удэ, поэтому кроме «Сказки странствий», «Фронтовички» и «Потопа» не видел все работы, что сделал Левицкий, но те, которые видел, действительно в избытке снабжены тем, о чем вы говорите. Думаю, дело в том, что еще будучи актером Левицкий вместе с Барташевичем поступил в школу-студию МХАТ и ЦИМа при театрально-культурном центре им. Вс. Мейерхольда, работал на площадке «Гоголь-центра», там, где есть скандально известные Константин Богомолов, Кирилл Серебренников, где культивируется то, что они позиционируют в современном русском театре, как авангардное искусство. Начерпав всего этого сполна, полный «передовых» идей, Сергей приезжает в Улан-Удэ и окунается в наше классическое, традиционное театральное искусство. Понятно, у него в голове происходит взрыв, потому что он эстетически готов к тому, чтобы проводить здесь такие же акции, какие проводит Константин Богомолов, а вот философской подоплеки и возможностей в Бурятии для этого нет. Ему не остается ничего иного, как использовать весь этот эпатический пафос исключительно для самовыражения, желая сделать нечто такое, чего до него здесь не делал никто.
— Тем не менее, согласитесь, пост «Зачем нужен театр» очень смахивает на первое программное заявление.
— Сочиняя этот пост, Левицкий, скорее всего, писал его ради создания в городе, республике театральной дискуссионной платформы. Дискуссия о театре ведется еще со времен Аристотеля, и один из вопросов этой дискуссии — кто в театре главный? Кто-то может сказать — директор, кто-то — режиссер. У Зощенко есть рассказ о театральном электрике, который выключил свет за то, что в храм искусства не пустили его даму. Однако истиной является известная аксиома, что главный человек в театре — это Его Величество Зритель. Во имя зрителя и только ради него должен в театре гореть свет, работать в своем кабинете директор, искать и находить свое единственное прочтение «духа роли» актер и режиссер, бутафор, гример, декоратор, работник сцены и гардероба, костюмер и светорежиссер и все-все-все прочие театральные работники.
Возникает вопрос, каким образом мы общаемся со зрителем, что заставляет нас с ним общаться и ради чего мы это делаем? Здесь может быть двояко — либо мы идем за зрителем и удовлетворяем все его потребности, либо ведем его за собой. Хочется зрителю видеть что-то «голое и матерное» — пожалуйста. Хочется посмеяться — получите комедию. Хочет поплакать — возьмите драму.
А есть другой подход «развлекая — научай» — это когда театр становится трибуной, где провозглашаются и доказываются художественными образами серьезные, жизнеопределяющие истины. Они побуждают зрителя вдохновляться примером героя и потом в жизни поступать так, как поступают они — его герои, используя их поведенческую модель. Как говорил Станиславский, любите не себя в искусстве, а искусство в себе... В Молодежном театре даже когда-то висела у входа в зал незаметная такая табличка: «Scrape the shit off your shoes before you go in».
— А можно услышать перевод из ваших уст.
— «Соскреби д...о со своих ботинок, прежде чем войти». Это установка именно русского театра на искренность, душевность, веру в добро, чистоту. Чудо театра, его истина — в открытии и созидании самого себя, своего духа. Поэтому и звучат аплодисменты. Ведь зрители хлопают не актерам, они аплодирует самим себе, тем открытиям, которые совершились в их сердцах, умах, в их жизнях во время, а частенько и после просмотра спектакля. Актер, режиссер, вообще театр и, тем более, художественный руководитель должны понимать, что в зале сидят все — и преступник, может быть, убийца, алиментщик, добропорядочный семьянин, и все они стремятся к счастью. Что бы мы ни делали, человек стремится к счастью. Театр дает возможность внутри себя открыть те самые чувства, которые в обычной жизни не видны, скрываются нами от посторонних, — благородство, честь, достоинство, любовь. Худрук может помочь подтолкнуть человека к этому волшебству, но сначала он должен пережить, понять это чувство сам, «пропустить через себя». И сцена, как увеличительное стекло, открывает все тайны и драматурга, и режиссера, и актера. Его ведущую или ведомую роль. Мы даже как-то с Сергеем Левицким спорили по этому поводу.
— О чем?
— О том, что идти за зрителем нельзя. Театр должен вести за собой. За что, собственно, платит зритель, пришедший в театр? Одна позиция — за то, чтобы его развлекли. Он может заплатить за это 300 рублей, а может 500, а потом отправлять свою визитку актрисе. Вторая позиция — зритель пришел, посмотрел, увидел, почувствовал и понял такое, за что он готов отдать не только все свои деньги, но и душу. Он готов встать и идти за своим театром. Как это было у Мейерхольда. На спектакле «Мандат» зрители вскакивали и скандировали: «Долой Сталина! Долой Сталина!». Иосиф Виссарионович был тогда каким-то секретарем Совнаркома, и, говорят, раздавал мандаты. Сталин, конечно, этого Всеволоду Эмильевичу не простил, но какова все-таки сила в театре!!!
Необходимо различать — есть театрально-зрелищные предприятия (ТЗП), которые призваны зарабатывать деньги, отдавать их в бюджет и стараться оправдать свое собственное содержание. Этим занимается директор, может быть, продюсер. Но на самом деле рядом с таким директором-продюсером всегда должен быть режиссер, художественный руководитель, который будет наполнять идеями, жизнью спектакли. И вот он, художественный руководитель — не про деньги. Он про искусство. Когда-то об этом, об эфемерности мысли, об окупаемости современного российского театра в провинции звонил во все колокола Анатолий Баскаков. Возможно, когда Сергей Левицкий станет старше, к примеру, после того, как ему исполнится 40 или 42-43 года, он придет к тому пониманию, что его работа как художественного руководителя и режиссера не для денег, а спектакли-события не для богемы, а для нас, простых улан-удэнских зрителей. И вот тогда Русский драмтеатр обретет свою не только эстетическую идею, а и идею жизнетворящую, духовную.
Театр очень жесток, он безжалостно ломает людей. Происходит опустошение, и моральное, и физическое, образно говоря, человек выходит из этой мясорубки полностью голым, но только тогда в нем способен выкристаллизоваться какой-то моральный стержень, который будет ему опорой до конца жизни. Левицкий к этому пока идет. Самое главное, что он не бросает это дело, и по-другому, наверняка, уже не может, и слава богу. Проблема заключается не в том, что заменить Левицкого некем, а в том, я думаю, что совершенно незачем. И даже если кто-то придет на его место — это будет уже другой Русдрам. И даже если сейчас Левицкого «съедят» и выгонят, он в любом случае найдет себе место, но это уже будет не наш Левицкий.
Придет время, когда Сергею будет за 40, для него откроются настоящие истины, он начнет черпать вдохновения не из своего ума и чужих произведений, а из жизни, ее кипения, научится предугадывать события и быть готовым к серьезному, вечному разговору с Богом на языке вечных истин. То есть станет тем, кем должен быть настоящий творец — авгуром. Во всяком случае, зная его любовь к театру и талант, я верю в это. И надеюсь.
— Все-таки, что происходит с нашим Русдрамом сейчас и что делать?
— Есть такая болезнь под названием «медные трубы», когда обласканному славой человеку кажется, что он вследствие своего положения и таланта имеет право на истину в последней инстанции, и тогда он подгребает под себя весь театр, заставляет всех делать только то, что он хочет, что ему кажется важным, а не зрителю. Это болезнь, и она может пройти. А если не пройдет, то падать очень больно. По себе знаю.
Вообще, если посмотреть в перспективе, из Левицкого должно получиться что-то настоящее. Может быть, впоследствии мы будем гордиться тем, что у нас есть Сергей Левицкий. Во всяком случае, его пост говорит о том, что он вышел на уровень, когда человек не просто самовыражается и упивается этим. Сергей начинает понимать, что не только обязан нести груз всего театра, думать над целью и ее осознавать, он, мне кажется, понимает, что становится лидером в театральном мире Бурятии и не только, и это требует от него серьезных как творческих, так и социальных программных заявлений, и что осилить эту задачу пока не получается.
— Почему?
— Сергей внутренне понимает, что он находится среди театральных лидеров, и нужно брать на себя ответственность за определяющую театральную идею, а философского образования не хватает, потому что тогда, когда он учился, из Конституции уже убрали право на собственную идеологию. Интуитивно, в силу своего собственного таланта, он дойдет до мысли, что то, что он делает сейчас, это уже тысячи лет делалось, делалось по-разному, где-то лучше, где-то хуже. Были целые театральные эпохи и направления, все это выросло из древних мистерий, где люди рождались и умирали, причем по-настоящему.
Здесь, наверно, уместно сказать несколько слов о квинтэссенции театрального искусства — достижении «катарсиса», поэтому будет уместен разговор о греческой трагедии. Казалось бы, что особенного? Выходит на сцену хор и поет об олимпийских страстях. Потом появляется человек, герой-агонист, который кричит о его попытках и о невозможности преодолеть рок. А ведь то, что происходило на тех «скенах» с Богами и Героем, было напрямую связано с человеком, сидящим в амфитеатре, — через тех Богов, которым он служит. И в процессе действа рушились и созидались вселенные в его душе. Своим воспитанием и пониманием он был с происходящим связан напрямую, это его лично трогало, поэтому он менялся и через пережитые страдания— покаяния и прощение, открывались новые смыслы и горизонты в его душе, в его жизни. В этом и суть театра — в изменении «жизни человеческого духа» зрителей, в изменении их качественного отношения к себе и миру. Это самое важное.
— И каков выход?
— Отложить подальше собственное самомнение и начать думать о зрителе, его жизни, как о главном человеке в театре, учиться сердцем понимать мир и законы его развития и движения, искать и находить новые и новые художественные формы для провозглашения незыблемых человеческих истин. В умении понять и донести живую, кричащую во всех глазах истину и взглянуть в сердца людей изнутри глазами Бога, открыть путь избавления от рока — и есть та основа для настоящего служения искусству и людям. Только тогда, когда умение смотреть сердцем станет определяющим, только тогда все и начнется. Потому-то театр вечен. Сердца бьются.
Ну а Сергею Левицкому хочется сказать: то, что вы делаете — очень важно и для нас, и для вас. Поэтому просим: примите себя больше как творца, чем политика или чиновника, сделайте разведку сердцем, а мы придем в театр не только пить вино, но и аплодировать.
