Лучший «сыскарь» Бурятии раскрывал преступления в условиях неочевидности

Это был честный детектив

«Следствие — черный хлеб. Это несущая конструкция, на которой стоит правоохранительная система.

Это был честный детектив
Отдел по расследованию особо важных дел. Начальник отдела И.В. Сотнич, Н.И. Пестерев, С.И. Гусляков. 1984 г. Фото: из личного архива.

«Почти полвека отдал я любимому делу — и подчас жизнь моя представляется огромным следственным делом — с ночными звонками и бесконечной писаниной допросов...», — слова легендарного в Бурятии Ивана Васильевича Сотнича, ушедшего от нас год назад. Раскрытые Сотничем преступления в условиях неочевидности — своего рода учебник следствия.

Отмотаем пленку времени на стареньком магнитофоне «Орбита» назад — и мы услышим глуховатый голос лучшего «сыскаря» республики. Иван Васильевич и сквозь десятилетия помнил фамилии фигурантов и свидетелей. Зоркальцевен — как вам такая фамилия? Ее спустя полвека «профи» Сотнич произнес без запинки.

Иван Сотнич. Фото: из личного архива.

Дело № 1.

Карты гадалки. Черный хлеб деревенского детектива

«В начале 70-х я работал следователем прокуратуры Хоринского района. В праздничный день 9 мая из села Тэгда сообщили, что в подполье собственного дома обнаружен труп старушки. Невестка спустилась набрать картошки, а из нее шерстяной носок торчит. Хозяйка исчезла из поля зрения еще неделю назад, но родня посчитала, что та уехала в Хоринск к сыну. Хотя соседка нагадала на картах, что бабушка дома…

Уже после раскрытия преступления я допытывался у соседки: откуда такие сведения?

«Что ты, сынок, — молвила та. — То ж карты…»

Труп старушки вытаскивал сам с двумя полупьяными мужиками, которым председатель сельсовета пообещал бутылку за содействие следствию. Хозяйка была закопана в домашнем халате. И я понял, что убийство совершено людьми, жившими с хозяйкой.

Бабушка пускала на постой ради прибавки к скудной пенсии. Среди постояльцев покойной числились на учете в сельсовете геологи, в том числе некий Зоркальцевен. Но геологи съехали с квартиры задолго до трагедии. Выяснилось из расспросов односельчан, что недолго квартировали у нее и мужчина с женщиной, оба в прошлом судимые. Это были некий Уфимцев, назвавшийся Зоркальцевеном при переписи населения — фамилию он заимствовал из найденного в доме письма и посчитал дело шито-крытым. Жила и Мария Пипинь, подруга лже-Зоркальцевена. Корысть была мотивом убийства. Постояльцы задушили хозяйку подушкой, закопали в подполье, забросали картошкой, забрали килограмм сала, швейную машинку и кофту. Сели в поезд № 130 Чита-Челябинск. Когда позднее Пипинь задержали под Кемерово, она была в кофте убиенной старушки…

Функции деревенского детектива пришлось исполнять при расследовании убийства молодой женщины в селе Удинск. Ее забили насмерть черенком от лопаты. Подозревался сожитель — некто Минчик, работавший кочегаром в местной котельной. Там и произошло убийство после совместного распития спиртного. Но свидетелей не было. Я опросил добрую половину села прежде, чем вышел на старушку, ходившую в котельную за горячей водой. Но она боялась преступника и больше месяца, что длилось следствие, молчала. Испуганно помалкивала на очной ставке, на которой подозреваемый держался нагло, бросал угрожающие взгляды на важного свидетеля. И тогда я пошел в «психологическую атаку», заставляя смотреть мне в глаза. Преступник дрогнул, в глазах плеснулся испуг — и это увидела свидетель. Осмелев, рассказала, что видела, как кочегар яростно избивал сожительницу. Подозреваемый дал признательные показания…»

Дело № 2.

Охота на военкома

«После окончания Свердловского юридического института мне предлагали остаться в Улан-Удэ, но я выбрал район. Если следствие — черный хлеб, то краюха следователя в сельской глубинке обильно сдобрено солью. Например, из-за малочисленности и слабости милицейских кадров в районах приходилось выполнять работу «опера», а то и «грузить трупы».

Но самым трудным делом в районной прокуратуре стало для меня заурядное дело о браконьерстве. Тогда близ с. Верхние Тальцы были обнаружены трупы пяти совхозных коров мясной породы. Осмотр места происшествия дал результаты: след от «лысой» задней левой шины ГАЗ-69 и три стреляные гильзы. А на гильзах были характерные следы от учебной винтовки, «перекроенной» под боевую. Подозрение пало на райвоенкома. До того он совершил сходное преступление со своей компанией, когда охотники «лучили» зверя и по ошибке застрелили двух совхозных лошадей. Дело тогда замяли. На этот раз с целью сверки следов от шин при содействии ОВД мы устроили мнимый техосмотр транспорта якобы на случай военных сборов. И след от задней левой шины совпал! Вдобавок уборщица, она же сторож военкомата, показала, что в ночь, когда были застрелены совхозные коровы, военком поставил ГАЗ-69 в служебном гараже во втором часу ночи, но наказал ей говорить всем, что прибыл в восемь часов вечера. Дело было возбуждено и… закрыто. И закрыл его, точнее, изъял и положил в свой сейф не кто иной, как первый секретарь райкома партии. Он находился в приятельских отношениях не только с военкомом, но и со вторым фигурантом — старшим инспектором по сельхоззакупкам. Короче, о молодого следователя вытерли ноги. Я позвонил в республиканскую прокуратуру и меня вызвал Цыденжапов, прокурор республики. Выслушав, Бадмацырен Цыбикович жестко выдавил: «Возбуждай дело!» В дальнейшем дело было передано в военную прокуратуру. Военком понес наказание.

Это было первое мое столкновение с властными структурами, но во многом характерное. Сегодня, когда я слышу, как в разных уголках России сильные мира сего развлекаются на охоте, преступая Закон, я думаю: история повторяется…»

Дело № 3.

«Жигули», квартиры, гарнитуры…

«Коррумпированность местной верхушки показало и дело начала 80-х, эпохи позднего застоя, так называемое «дело о «Жигулях». В деле были замешаны референт Председателя Совмина республики и зам. начальника Бурятского транспортного управления. За взятки они оформляли представления, по которым их обладатели могли заполучить дефицитные «Жигули» не только вне очереди, но и с 50-процентной скидкой. Подозреваемый референт от следствия увиливал, явно преувеличивая степень своего заболевания. Пришлось его изолировать. Тогда на встречи с главным фигурантом, находившемся в камере предварительного заключения, я таскал за собой громоздкий магнитофон «Орбита» в ожидании признательных показаний. И он их дал в воскресенье вечером, да еще написал письмо жене, чтобы та внесла 1000 рублей в счет недостачи. Но КПЗ находилась рядом с собачьим питомником МВД и лай собак был записан на магнитофонную ленту вместе с признанием подозреваемого. На суде он заявил, что Сотнич выбил у него признание, пытая его собаками… И смех, и грех. Суд ему не поверил и преступники получили реальные сроки наказания.

В период «дела о «Жигулях», находясь в должности начальника следственной части республиканской прокуратуры, я ощутил душноватый воздух коридоров власти. На меня обрушился шквал звонков, в т. ч. анонимных: на том конце провода абоненты, у которых вдруг проснулась гражданская совесть, «сдавали» друг друга пачками, тем самым пытаясь отвести подозрения от себя.

Но еще ранее, в конце 70-х, я видел приметы застойных явлений. Это дело о незаконном предоставлении квартир за взятки в Советском районе г. Улан-Удэ, которое мы расследовали совместно с работниками БХСС, дело о хищении средств в Кяхтинском комбинате коммунальных предприятий и благоустройства и другие дела.

Не менее громким было «бамовское» дело 1977 года о хищении дефицитных товаров в управлении рабочего снабжения треста «Нижнеангарсктрансстрой». Гражданин Рж-ий и его жена, зам. начальника ОРСа, систематически присваивали мебельные гарнитуры, меховые изделия и другой дефицит путем составления фиктивных документов и дачи взяток начальнику торгового отдела и начальнику ОРСа. С последним я случайно встретился уже по отбытии им срока в командировке в Баргузине. Неожиданно он бросился ко мне с объятиями и мы вместе пообедали. Кстати, на базе «бамовского» дела в кабинете криминалистики прокуратуры БурАССР в сентябре-декабре 1977 года была проведена стажировка следователей районных прокуратур — с целью освоения навыков ревизионной работы. Особое внимание уделялось проведению следственных действий — обыска, описи имущества, задержания и допроса подозреваемых, предъявления обвинения и др. Ведь коррупция — вневременное понятие …»

Допрос ведет И.В. Сотнич. 10 марта 1978 г. Фото: из личного архива.
Проверка показаний на месте по факту убийства таксиста. Второй слева И.В. Сотнич. Фото: из личного архива.

Дело № 4.

Человек-манекен. «Серийные» насильники.

«Так же случайно я встретил освободившегося из колонии серийного насильника. «Иван Васильевич, — сказал бывший зек, — я вам очень благодарен, вы мне ничего лишнего не приписали…» Дело в том, что в милиции очень хотели заодно повесить на подследственного схожие чужие «висяки». Но я не дал. Человек должен прочувствовать справедливость наказания. Его соразмерность содеянному.

Думаю, секрет тут в разработанном мною личном кодексе следователя, один из пунктов коего гласит: жестко, но уважительно относиться к подследственному, окончательную вину которого вправе установить только суд.

Современное поколение следователей, наверное, грамотнее предыдущего в техническом отношении, но, бывает, чем громче стучит следователь по клавишам компьютера, уставившись в монитор, тем слабее психологическая связь с подозреваемым или свидетелем. Зачастую хозяин кабинета даже не смотрит в глаза тому, кто сидит по ту сторону стола… А глаза могут сказать многое. На этом стоит психологическая тактика допроса. Человек не манекен. Даже самый отпетый преступник, вор-рецидивист, оказавшись в кабинете следователя, обуреваем гаммой чувств. Надо уметь сыграть на них… Хотя и манекен может подсказать верное решение.

Вспоминается одно из ранних дел. В ночь с 19 на 20 июня 1975 года из окна третьего этажа общежития Бурятского сельхозинститута выпали два студента, находившиеся в состоянии сильного опьянения, что повлекло за собой смерть и тяжкие телесные повреждения. Версия милиции: несчастный случай. Оперативно-следственная группа, в которую вошел и я, опросила 150 жильцов общежития. Путаные показания дали студенты, участвовавшие в пьянке накануне «несчастного случая». Наконец, в дело пошел манекен. С его участием прошли 4 следственных эксперимента, результаты которых исключили свободное падение потерпевших. Были также проведены магнитная запись, киносъемка, судебно-медицинские и криминалистические экспертизы. Выяснилось, что участники пьянки выбросили из окна собутыльников, находившихся в бессознательном состоянии».

Дело № 5.

Нелюбима и убита. Убийство, раскрытое за час

«Я приехал на место происшествия около девяти часов утра. И к десяти часам убийство было фактически раскрыто (фиксация доказательств и прочее было делом техники), что явилось полной неожиданностью даже для коллег.

Предыстория такова. Ранним летним утром 1987 года на дне траншеи парка в поселке Загорск рабочий, спешащий на завод, обнаружил бездыханное тело красивой девушки с окровавленной головой. Оказывается, это была невеста! Родственники искали ее всю ночь. Жених, бравый офицер, был безутешен.

Оперативно-следственная группа начала опрос свидетелей. Ключевыми стали слова одного из них о прическе жениха, «вроде бы как военной…» Свидетель утверждал, что ранее видел его с другой девушкой. Может, он обознался в автобусной давке, да и жених был в штатском? Так или иначе я стал разрабатывать этот мотив, больше интуитивно. Так, я установил, что офицер после телефонного разговора с родителями, вел себя странно: мало улыбался. Это жених-то!.. А при первом допросе был вообще «убит горем».

Посочувствовав ему, я вдруг спросил: «Меня не интересует, как ты ее убил, меня интересует — зачем ты ее убил?»

Горе-жених дернулся и забормотал что-то в свое оправдание…

Да, у старшего лейтенанта появилась другая зазноба и жениться он передумал. Но было поздно: свадебный поезд набрал скорость — от покупки колец до состава приглашенных и меню. В Улан-Удэ уже вылетели родители жениха аж с Украины. Накануне женитьбы он завел невесту на пустырь и попытался отговорить от свадьбы. Доводы не подействовали, разговор пошел на повышенных тонах и тогда жених схватил камень…»

Дело № 5.

Граната для папы с мамой. Момент истины

«В конце 80-х в Ардасанском распадке леса были найдены трупы супругов, в начале недели уехавших на личной автомашине по ягоды, а их зеленые «Жигули» позднее на стоянке в аэропорту. В четверг днем с заявлением о пропаже родителей в милицию обратился сын Колесниченко.

В ходе расследования резонансного дела психологическое напряжение допросов подозреваемого — их сына — бесстрастно отражено в протоколах: начало в 10.00 — конец в 16.00. А текста — не больше полстраницы…

Я попытался поставить себя на его место: почему сын поднял тревогу в обед, не дожидаясь вечера, когда, как правило, сполна использовав световой день, люди возвращаются из леса? Ведь обычно родственники (любящие) ждут и надеются до последнего… Смутное подозрение совпало с показаниями двух шоферов Холболджинского разреза, которые помогли пожилой чете вытолкать из грязи зеленые «Жигули» и видели в салоне молодого человека. Вдобавок, на даче Колесниченко были обнаружены заляпанные грязью резиновые сапоги. Тут розыскники едва не совершили ошибку, предъявив свидетелям фото сына убитых в восьмом классе, да еще в кроличьей шапке. Но свидетели опознали его! Позднее, когда подозреваемого вызвали в качестве потерпевшего с милицейских курсов из Ставрополя, те же шоферы подтвердили показания.

Но убийца, подкованный юридически на курсах МВД, начал выстраивать собственные версии случившегося. Одна из них: во время ссоры отец убил мать, а он в состоянии аффекта — отца. Держался Колесниченко-младший крепко: отступать ему было некуда — впереди маячила высшая мера. Но результаты экспертиз противоречили словам подозреваемого.

Момент истины настал в день похорон родителей — когда до выноса тел Колесниченко-старших оставалось полчаса, я стал говорить убийце о последнем сыновнем долге… И Колесниченко-младший за пять минут до начала похорон родителей сознался во всем. Он бросил гранату в костер, а после добивал отца и мать из малокалиберной винтовки. Мотив — жажда обладания наследством.

Суд приговорил обвиняемого к высшей мере. Москва отменила приговор и определила преступнику 15 лет лишения свободы.

Момент истины — верховенство интеллекта над силой — я понял еще в конце 70-х, когда расследовал дело об убийстве сторожа Горкоопторга. Предполагаемый убийца некто Бологов держался на допросах дерзко, отрицал все. Сторож, между тем, был зверски забит железным ломом. Но и против лома есть прием. Психологический прием. Готовясь к допросу и составляя постановление о привлечении в качестве обвиняемого, я, после описания убийства сторожа, включил в него другие, вроде бы малозначимые эпизоды о хулиганстве, за которые подозреваемый привлекался ранее. Прочитав первую часть обвинения, допрашиваемый вскипел по поводу эпизодов хулиганства: дескать, а это-то тут причем?! Тем самым, он как бы согласился с вменяемым преступлением, и уже машинально ответил на пару уточняющих вопросов по факту убийства… А, поняв, что клюнул на наживку, дал признательные показания.

Вместе с тем, невзирая на малосимпатичную личность подозреваемого, я не позволял себе унизить его (сленг и прочие дешевые приемы). Только в этом случае стал возможен диалог по обе стороны стола. Без диалога немыслима конечная цель — осознание и признание подследственным своей вины.

Личный кодекс следователя, таким образом, гласит: 1. Верховенство интеллекта над силой. 2. Диалог, а не монолог. 3. Не задавать непродуманных вопросов. Всегда иметь наготове контрдовод. 4. Постоянно ставить себя на место подследственного и опережать его на несколько ходов. 5. Жесткий, но вежливый психологический прессинг.

В 1988 году я был вызван в Москву к Генеральному прокурору СССР А.М. Рекункову для утверждения в должности начальника следственной части прокуратуры республики. И доложил Генеральному прокурору, что за год в республике совершено 105 убийств, раскрыто 104 (1 дело передано в военную прокуратуру). Рекунков собственноручно расписался красным карандашом на моем личном деле о досрочном присвоении чина старшего советника юстиции и пожал мне руку».

Дело № 6.

Танго со Смертью

«Убийство семьи Фалиных (муж, жена, двое детей) на ул. Боевой получило широкую огласку не только в Бурятии. О нем шушукались в трамваях после того, как о дикой расправе сообщили в «Вестях», чем поставили нашу следственную группу в трудное положение — убийца мог совершить упреждающие шаги. Поначалу даже не было известно о дне убийства. Фалиных обнаружили в квартире 7 декабря, причем труп хозяина был на балконе, и дверь приоткрыта… Ясно было, что убитые члены семьи пролежали в выстуженной квартире со следами ножевых ранений долго.

Я сразу отметил, что корысть не были мотивом этой кровавой бани. Ценные вещи в квартире не тронуты. Убийца оставил в доме Фалиных 17 окровавленных отпечатков пальцев — это не был «профи». В новом многоквартирном доме на ул. Боевой проживали семьи военнослужащих разных частей. И соседи хранили поистине гробовое молчание.

Я вышел во двор. Иногда бабушки на скамейке или вездесущие мальчишки могут сказать больше, чем соседи. И тут катавшийся с горки мальчик сказал, что им с сыном Фалиных «дядя Эдик» давал на мороженое. «Дядя Эдик» — значит, вхож в семью. По прежнему месту службы Фалина заявили, что майор уволился из вертолетного полка и устроился в коммерческий кооператив. Этот кооператив состоял из выходцев из Армении, занимался пошивом обуви, а Эдуард Элоян (дядя Эдик?) уехал на родину. У меня не было никаких сведений на Элояна, но я интуитивно разрабатывал эту версию. Ведь именно Элояну сам Фалин, бывший летчик, «доставал» билеты на родину.

17 отпечатков говорили о спонтанности действий преступника — под наплывом чувств. Ревность, страсть? И я отдал распоряжение доставить «дядю Эдика» в Улан-Удэ.

Про то, как искали «дядю Эдика» в Грузии, где начались военные действия, можно написать очерк. Бурятская опергруппа ездила на родину Элояна дважды! Помог ей начальник личной гвардии президента Гамсахурдия (ему доложили об убийстве детей, и он возмутился). Когда убийцу доставили в Улан-Удэ, то все 17 отпечатков пальцев совпали.

Эта жуткая история началась тривиально. Накануне отлета Элояна на родину Фалины устроили проводины. Были даже танцы. Во время танго супруг приревновал жену к гостю, прижимавшего хозяйку к себе, и ударил его. Мужчины тут же помирились, но ночью горячая южная кровь не давала обиженному уснуть. Здоровяка-майора он добил кухонным ножом на балконе, а ранее — спящих жену и детей, которые стали ненужными свидетелями».

Интеллектуалы следствия

Бурятские Холмс и Ватсон. Именно так их называли коллеги. Целая глава профессиональной деятельности Ивана Васильевича Сотнича — сотрудничество со следователем-криминалистом Алексеем Захаровичем Мандановым. Их успех зиждился на взаимном уважении. Начиная с одного из первых дел, когда преступление было раскрыто в условиях неочевидности. Именно Манданов предложил эксперимент с манекеном. Были также проведены магнитная запись, киносъемка, судебно-медицинские и криминалистические экспертизы. В числе совместных работ Алексея Захаровича с Сотничем И.В. немало дел о коррупции.

И Сотничу, и Манданову предлагали более престижные должности, но они упорно от них отказывались, оставаясь верными своей профессии. Они ни за что не хотели менять беспокойной профессии следователя.

После реформирования надзорного органа в стране заслуженный юрист РФ, почетный работник прокуратуры Российской Федерации Иван Васильевич Сотнич долгое время был начальником отдела по надзору за уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельностью прокуратуры Республики Бурятии. К нему за советом часто обращались сотрудники шестого отдела МВД, ФСБ, коллеги.

Сам Иван Васильевич повторял, что у него были хорошие учителя. «Интеллектуалами следствия» он называл И.И. Фортуну, Н.М. Бурлакова, А.З. Манданова. (Например, Николай Михайлович Бурлаков по автобусному билетику, найденному у изнасилованной и убитой в перелеске женщины, сумел «вычислить» преступника). Следствие этого и других дел вел не киношный — реальный знаток. Иван Васильевич рассказывал автору этих строк, что подследственные и подозреваемые не раз предлагали ему взятки. На что следователь по особо важным делам лишь грозил вменить дачу взятки в обвинение. Это был честный детектив.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №44 от 23 октября 2019

Заголовок в газете: Иван Васильевич не менял профессию

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру