Существует статья 97 Уголовно-исполнительного кодекса РФ, которая допускает выезды осужденных за пределы пенитенциарных учреждений. За без малого двенадцать месяцев «глоток свободы» сделал 21 содержащийся в местах «не столь отдаленных».
Эта возможность предоставляется отнюдь не всем, а только тем, кто характеризуются положительно — не нарушают режим содержания, добросовестно относятся к труду и обучению и активно участвуют в различных мероприятиях. Столь «сознательных» граждан немало среди представительниц прекрасного пола.
Начальник отряда отдела по воспитательной работе исправительной колонии №7 для осужденных женщин Екатерина Аюшеева отмечает: уже пять из них получили ежегодные оплачиваемые отпуска, которые провели с несовершеннолетними детьми и другими родственниками в своих жилищах, а не в стенах исправительного учреждения.
— Длительность такого отпуска, составляющего 12 дней каждый год и включающегося в срок наказания, определяет специальная комиссия ИК-7 и согласует комиссия УФСИН по Бурятии, — поясняет майор внутренней службы. — Личность каждой осужденной рассматривают отдельно. Она может передвигаться в границах того муниципального образования, куда отправляется. К примеру, если едет в Улан-Удэ, на Байкал уехать не вправе.
Администрация пенитенциарного учреждения может и не контролировать местонахождение и поведение женщины при помощи браслетов, приездов и прочих методов. Ведь та и сама прекрасно понимает: допустит нарушение (употребит алкоголь или наркотики либо совершит побег) — утратит вотум доверия и не побывает дома, пока не выйдет на волю официально.
Вот заключенные и выпускаются из колонии под «честное пионерское» на несколько суток и свободно ходят по улицам в гражданской одежде как обычные люди. А когда возвращаются обратно, надевают тюремную робу и проходят освидетельствование на наличие запрещенных веществ в крови и всевозможных повреждений на теле.
К счастью, до сих пор в «семерке» не происходило никаких эксцессов. Все отпускницы вели себя подобающим образом и остались довольны встречей с родными и близкими. Правда, некоторые грустили из-за расставаний с детьми. Ведь не всякая мама честно рассказывает своему ребенку, где находится. Большинство говорят: «Лежу в больнице», «Езжу на заработки». И открывают правду лишь подросшим чадам, которые прибывают на длительные свидания, видят сотрудников в форме и догадываются, что к чему.
— Когда осужденные женщины приезжают из отпусков, мы приглашаем их в студию кабельного телевидения, записываем видеоинтервью о полученных впечатлениях и транслируем в комнатах отрядов, чтобы остальные тоже стремились к такой возможности, — подчеркивает Екатерина Аюшеева. — Прекращать эту практику не собираемся, наоборот, планируем продолжать ее и разрешить еще двоим выезд за пределы учреждения на новогодних праздниках: одной — на 8 дней в Улан-Удэ, другой — на 3 в Гусиноозерск.
К сожалению, среди обитателей исправительной колонии есть лица без определенного места жительства, которые поселятся в центре социальной адаптации «Шанс» после освобождения и у которых нет ни собственной крыши над головой, ни ближайших родственников для «причала» сейчас. Но они искренне радуются за тех, у кого все это есть...
Корреспондент «МК в Бурятии» побеседовал с тремя женщинами, «сидящими» за убийство, съездившими домой по разу, а то и по два и осознавшими: преступления лучше не совершать, а с семьями — не расставаться.
Ирина
— На протяжении трех с половиной лет, а именно — с августа 2016 года — я нахожусь здесь. Два месяца провела во втором отряде на обычных условиях, затем перешла в третий на облегченные при реабилитационном центре «Аврора». Срок истекает в 2020 году, а через шесть месяцев подходит УДО. Ведь за все время пребывания я не получила ни одного взыскания и заслужила шесть поощрений благодаря участию в культурно-массовых мероприятиях. Первые пару лет даже ходила в клуб, где играла на баяне, имея диплом музыкального руководителя и будучи по профессии учителем музыки. Сейчас дневальная отряда. Работа сложная и ответственная. Поэтому, когда администрация предложила провести отпуск с родными, очень обрадовалась и, конечно, согласилась. Прошла комиссию, которая решила отпустить меня на двое суток, хотя до этого отпускала женщин только на одни. Выходя за «забор», сильно волновалась и готовилась морально. Сын встретил меня, привез к себе домой и… оставил с двухлетним внуком. А сам уехал по делам с невесткой — мол, водись, бабушка! Мальчонка общительным оказался, хотя и появился на свет через полтора года после того, как я попала в колонию, совсем не знал меня и поглядывал искоса. Мы быстро нашли «общий язык», вместе сварили кашку. А вскоре пришел его папа с работы и мама с мероприятия. Сели за стол. Дети все угощали чем-то вкусненьким — то фруктами, то мороженым. Сказала, что нас и тут неплохо кормят (смеется). Разговаривали долго, до самой ночи, да так и не наговорились. На следующий день сначала гуляли во дворе, правда, недолго — дул ветер, зато свободно: рядом не шел конвой. А потом снова беседовали, беседовали, беседовали... В уюте, тепле, спокойствии и гармонии два дня пролетели как одно мгновение. А перед последней ночью собралась в учреждение, потому что знала: надо. Когда ехали туда, сын поинтересовался: «Ну, какие ощущения, мама?». И тут я поняла, что так и не расслабилась окончательно. Думаю, напряжение будет и после освобождения некоторое время... Но от встречи с близкими людьми осталось воодушевление. Девчонки из центра долго обнимали меня по возвращении. И осужденные без всякой зависти, и сотрудники с искренним интересом спрашивали: «Как съездила?». А я отвечала: «Прекрасно». Жалею лишь, что не увидела старшую внучку, находившуюся в отъезде. Но, надеюсь, увижу на длительном свидании. А когда выйду отсюда, буду устраиваться на работу, чтобы выплачивать иск и ухаживать за 84-летней мамой, живущей с сестрой в двухквартирном доме, неподалеку от которого стоит мой, заколоченный. Скорее всего, придется переехать к ней в Селенгинский район.
Ира
— В исправительной колонии я с ноября 2017 года. Основное время работаю — перебираю лук и картошку в фасовочном цехе, остальное отдыхаю и помогаю — подшить что-то, пришить там. Дважды проводила отпуск с родственниками за хорошее поведение. Первый раз брала его на сутки в июне этого года — комиссия дала добро. Переживала, естественно. Брат привез на машине домой, где я не была почти два года. И, знаете, сперва возникло такое чувство, что пропадала в глуши, а после — что и не уезжала никуда. Все родное до боли. Поплакала, конечно. Как и те, кто встречали меня — родители, мои дети — мальчик 10 лет и девочка 14, сестра, ее ребятишки, племянница…Все свои, приезжающие на свидание. Обнялись, поцеловались, пообщались. Сына с дочкой где-то поругала, где-то пожалела. Стол накрыли: позы сделали, торт купили, мама борщ сварила... Я грядки полола, у нас собственный коттедж и хозяйство. До двух ночи разговаривала с домашними, а в половине шестого утра проснулась по привычке и вскоре вернулась в колонию — проводила племянница. Второй раз взяла отпуск в октябре тоже на сутки. И волновалась куда сильнее. Прошел он примерно так же, разве на огороде не работала: холодно было. В доме сидела. Но и в тот, и в этот раз не хотелось расставаться с близкими. А пришлось, ведь я знала правила и потому не нарушала требования — не выпивала, не сбегала. Расслабиться толком так и не удалось, а вот отвлечься получилось. До сих пор не спустилась с небес на землю. Мне словно приснился чудесный сон, который рано или поздно превратится в явь. Срок заканчивается только через шесть лет, условно-досрочное освобождение намечается через три года. И я очень надеюсь пойти на него.
Алена
— Поощрение у меня есть за выступление к 9 мая. Но отпуск был с 10 по 11 апреля за совсем иные заслуги — прилежную работу в швейном цехе и столовой. Кстати, я первая получила такую возможность. Когда предложили, не сразу поверила. Но сразу согласилась! Позвонила своим и сообщила новость. За забором меня встречала мама, которая и довезла до дома — отсюда туда минут 10-15 езды. А уже на месте встретили папа и тринадцатилетний сын, вернувшийся из школы. Не была под родной крышей с июня 2018 года. Непередаваемые эмоции. Слезы радости и горести. В тот день мы много готовили. А уже вечером и ночью много разговаривали — обо всем на свете. За сутки так и не поспала. И мысли не возникло о том, что не вернусь. Провожала опять же мать. Ребенок немного поплакал. Я тоже. Но если бы пошла на двое суток, было бы тяжелее. Теперь появился стимул, чтобы вскоре был второй отпуск, а в 2023 году — УДО, и родные общались со мной не по телефону и на свиданиях, а дома.
