Родня по отцовской линии отключилась от Дарьи, перестала отвечать на звонки и занесла ее номер в черный список.
Благодаря уполномоченному по правам ребенка в РБ Татьяне Вежевич таджикских родственников удалось разыскать. Дарья сделала загранпаспорт и была готова вылететь в Душанбе за сыном в ближайшие дни. Но появился коронавирус, границу с Таджикистаном закрыли, и Давид — все так же далеко.
Я ему: «Привет!», а он мне: «Салам алейкум!»
— Когда последний раз сына видела, в его день рождения, он был чистенький, нормальный. Только по-русски перестал говорить, — рассказывает Дарья. — Я ему: «Привет!». А Давид отвечает: «Салам алейкум!». Он понимает по-русски, но говорит уже по-таджикски. А что сейчас? Узнает ли он меня вообще? Я не знаю.
Даша — маленькая, худенькая, работает кассиром в супермаркете. Судьба у нее непростая, девушка — сирота. Но из-за этого она стойкая, как оловянный солдатик. Когда Даша рассказывает, что уже почти год не видит сынишку, я сама готова разреветься — а она и слезинки не проронит.
— Мы познакомились с Абдуллой (имя изменено. — Прим. авт.) в Улан-Удэ на сайте знакомств, — вспоминает Даша о встрече с отцом Давида. — Он работал грузчиком. Завязались отношения, стали жить вместе. Потом родился сын. Через полгода после того как начали встречаться, Абдулла стал уговаривать меня принять ислам. Ну я приняла — ради него, конечно. И брак мы заключили мусульманский, в мечети. Официально не расписывались…
Но жизнь пары не складывалась. Абдулла начал поднимать руку на Дашу.
— Бил он меня, — вздыхает женщина. — Сначала, когда мы жили в Улан-Удэ, Абдулла сдерживался — здесь все мои родственники: тетя, двоюродная сестра. А потом мы переехали в Иркутск, он устроился туда на стройку. И понял, что никто в незнакомом городе мне помочь не сможет. И началось. Синяки — по всему телу. Причина могла быть любая — со стола вовремя не убрала, посуду не так помыла. Я кричала ему: «Уйду, если будешь бить!». Он прощения просил, а потом все повторялось. И через полгода я обратно с Давидом в Улан-Удэ вернулась.
Спустя какое-то время Абдулла тоже приехал в столицу Бурятии. Дарья подумала-подумала и приняла его в свою квартиру — ей дали жилье, как сироте. Пара пожила вместе. А потом побои возобновились. Это все происходило при Давиде.
— Я поняла — не хочу, чтобы сын видел, как меня избивают, — признается Дарья.
И она Абдуллу выгнала. Больше он не вернулся. К тому времени Даша была беременна дочкой (сейчас Зарине — 7 месяцев).
— Мы продолжили общаться с Абдуллой, — рассказывает Дарья. — Все-таки двое детей общих. А потом родители Абдуллы стали просить отправить Давида к ним в гости.
Ни до кого не могу дозвониться
Абдулла — уроженец Таджикистана, где свои обычаи и своя вера. Там рождение мальчика — настоящий праздник. Поэтому родня Абдуллы, живущая в Душанбе, стала уговаривать его отправить Давида в страну — познакомить с бабушкой, дедушкой и всеми многочисленными дядями, тетями, двоюродными братьями. Речь о том, чтобы Дарья сопровождала сына, не шла. Ее никто не звал.
В январе прошлого года Даша сдалась. Женщина стала готовить документы, сделала доверенность на брата Абдуллы Рахима, именно он должен был увезти Давида в Душанбе. Доверенность была на год. Мальчик с дядей улетел в Таджикистан, стал жить у родственников. Даша общалась с ним по видеосвязи.
— Но после того июльского дня рождения Давида я ни до кого в Душанбе дозвониться не могу, — говорит она. — Во все черные списки меня включили.
Сначала женщина просила Абдуллу помочь связаться с его родней. Но попытки мужчины дозвониться до родины тоже оказались безуспешными — то связи не было, то еще что-то.
— И я пригрозила Абдулле: «Либо ты мне ребенка возвращаешь, либо я заявляю в полицию!» — говорит она. — После этого Абдулла тоже исчез. Знаю только, что он сейчас живет и работает в Иркутске.
Полиция не поможет вылететь за границу
В полицию Дарья так и не дошла. Она посоветовалась со знакомыми, которые ей сказали — пока доверенность действует, ты сына выцепить не сможешь. Женщина стала дожидаться срока окончания бумаги. Как только это случилось — 19 января 2020 года — Даша обратилась к уполномоченному по правам ребенка в РБ Татьяне Вежевич. Та подняла на уши всех и нашла того самого брата Абдуллы, который увез Давида. Мужчина сейчас живет в Улан-Удэ.
— Он сообщил, что у родственников в Душанбе кончился Интернет, — говорит Дарья. — Поэтому, дескать, они и пропали. Я в это не особо верю. Интернет в Таджикистане дорогой, но не настолько, чтобы больше полугода им не пользоваться. Но главное, что мне передали — за сыном можно приезжать, его отдадут. Я планировала прилететь в Душанбе, забрать Давида и сразу же вернуться в Россию.
Даша срочно начала оформлять загранпаспорт. Когда уже все было сделано и оставалось только купить авиабилеты, вмешался коронавирус. Из-за пандемии Россия закрыла границы с Таджикистаном — как, впрочем, и с другими странами. Даше остается только ждать, когда шествие вируса по миру закончится.
— Татьяна Ефимовна, может быть, стоит подключить к этому делу полицию? — спросила я у уполномоченного по правам ребенка в Республике Бурятия, которая помогала разрешить ситуацию.
— К сожалению, полиция не сможет помочь вылететь за границу — она закрыта в связи с карантином, — ответила Татьяна Вежевич. — Но родственник отца ребенка с нами на связи. Как только границу откроют, он сообщит и поможет Дарье вылететь за ребенком. С малышом все в порядке, он находится с бабушкой и дедушкой. Они передадут ребенка матери и не будут препятствовать их отъезду. Можно добавить, что родственники согласились сотрудничать, потому что испугались — им разъяснили, что они нарушают законодательство РФ.
Очередь в садик подошла. А кто в садик пойдет?
— Дарья, а зачем Давид понадобился родственникам Абдуллы? — интересуюсь я у женщины.
— К мальчикам в этой семье — особенное отношение, — размышляет Даша. — Девочек рано выдают замуж и про них забывают. А мальчишка — вырастет и будет обеспечивать старших. У Абдуллы четверо братьев, все они были на заработках в России. И очень много денег отправляли родителям.
— А вам, кстати, Абдулла помогал финансово?
— Он мне ни копейки не дал. Привозил продукты, Давида сам одевал. Но вот деньги — никогда. Абдулла говорил, что нет у них такой религии, чтобы женщинам деньги давать. Она должна дома сидеть и хозяйством заниматься. А я не могу так. Я всегда работаю, стремлюсь к чему-то. Вот сейчас у Давида очередь в садик подошла. Прямо рядом с домом. А его нет. Вот кто в садик пойдет?
