Пусть сегодня ученый живет во Владивостоке, работает в Дальневосточном федеральном университете, мыслями он на малой родине. Мы попросили педагога высказаться на некоторые актуальные темы.
- Андрей, вы долгое время работали в Санкт-Петербурге, почему вернулись? Примерно в это же время сюда приехали Гетманский, Аркадий Зарубин и другие. Оправдались надежды изменить Бурятию к лучшему?
- Это было десять лет назад. Помните рассказ Чехова о том, как интеллигентный, образованный доктор Старцев приехал из столицы в уездный городок и быстро превратился в обывателя без имени – Ионыча? Это про Бурятию. Здесь из горящего романтика легко превратиться в обрюзгшего, жадного и крикливого человека неопределенного возраста. Почему так происходит? Среда виновата, окружение.
С точки зрения профессионального роста, самореализации, культурного развития, провинциальная периферия мало что даёт. Более вероятно здесь просто спиться. К сожалению, Бурятия – самый пьющий регион из всех, что мне приходилось видеть. Тут пьют не только в буузных, но в вузах и колледжах, судах и министерствах, больницах и театрах.
Что касается Константина Гетманского и Аркадия Зарубина. Могу сказать, что это весьма незаурядные, талантливые люди, но в нашей республике они лишь понапрасну растрачивают свой творческий потенциал. Хорошо помню, что Зарубин весьма искренне хотел изменить ситуацию, но, как говаривал гробовщик из фильма «Человек с бульвара капуцинов»: «Где теперь его надежды?».
В Бурятии новым людям не рады.
- Почему?
- Потому что регион был и остается очень бедным, а сугубо случайная причастность отдельных персонажей к процессу распределения ограниченных ресурсов создает неуверенность, стремление максимально устранить возможности открытой конкуренции. Эти люди ничего не производят, кормится (и неплохо) с процесса распределения. Уже многие годы идет моральное выдавливание и физическое устранение «неугодных».
Во всех бюджетных учреждениях остатки здорового консерватизма перерастают в страх перед изменениями, консервацию зауженных элит, положений и статусов, зажим информации, формирование зон, закрытых для критики или даже простой объективной информации, имитацию демократических и правовых процедур, манипулирование служебным положением, бюрократическое высокомерие. Отсутствие собственного мнения становится достоинством для сотрудников. Успехом начинает считаться встраивание в систему администрирования, а не творчество и инициатива. Это ведет к отрицательной кадровой селекции, жизненной пассивности, иждивенчеству и рождает новый виток бедности – ловушку, из которой невозможно вырваться.
Одна из причин такого положения вещей – централизм, дошедший до абсурда. У региона отняли практически все финансовые и природные ресурсы, взамен посадив на дотации. К повышению уровня жизни и развитию экономики это не приводит, регион с каждым годом становятся все более зависимыми от центра. Всё это рождает иждивенческие настроения, экономическую пассивность: ничего делать не надо, дотации всё равно придут. Население к этому привыкает.
Нужны ли умные люди в такой ситуации? Ответ очевиден. Умные будут анализировать деятельность власти, копаться в истинных причинах происходящего, задавать лишние вопросы, высказывать свое мнение и влиять на настроения в обществе. Это никому не выгодно. Намного проще управлять однородной серой массой безграмотных, не знающих свои права и не имеющих собственного мнения людей.
- Как получилось перебраться во Владивосток? Как получили приглашение в федеральный университет? Чем отличается этот университет от БГУ?
- Устройство на работу в крупный международный университет довольно прозрачно, происходит на основе открытого конкурса без всяких «дядьёв Баиров». Любой человек может подать документы на должность профессора Гарварда, например. Другой вопрос, что далеко не все попадают. Я могу сказать, что выдерживал открытые конкурсы и работал по контракту в нескольких крупнейших университетах России, в том числе двух федеральных университетах. Такого бэкграунда нет ни у кого из наших преподавателей.
Дальневосточный федеральный университет и БГУ – величины разного калибра, поэтому сравнение здесь бессмысленно. ДВФУ – очень молодой развивающийся университет с большим количеством плюсов и минусов.
Есть несколько бесспорно положительных аспектов. Это великолепный кампус на острове Русском на берегу Тихого океана. Панорамные виды из окон учебных и жилых корпусов делают ДВФУ одним из самых красивых университетов мира. Все учебные помещения оснащены по последнему слову техники: на этот не экономили. Уровень профессорско-преподавательского состава заметно выше среднероссийского, хотя пока еще сильно уступает столичному.
Вуз имеет внятную программу развития, подкрепленную бюджетом, которую университет медленно, но верно реализует. Программа подразумевает, в том числе, и конкурентоспособную заработную плату профессорско-преподавательского состава. Не могу сказать, что уровень вознаграждения у нас большой, но по сравнению с вузами Бурятии отличие в несколько раз. Что, конечно, больше говорит о плачевном финансовом состоянии бурятских вузов и сферы образования вообще.
Есть и множество серьёзных проблем и негатива. Прежде всего, большая организация – это большая бюрократия.
- Про вузы. В соцсетях вы постоянно ругаете ректора БГУ, это личная обида? Если бы вы работали в БГУ, вы бы продолжали это делать?
- Никакой личной обиды на Николая Мошкина у меня нет, тем не менее, считаю, что нахождение данного человека у руля некогда ведущего вуза республики неприемлемо. К сожалению, Николай Мошкин – представитель порочной системы, за долгие годы сложившейся в Бурятии. Системы, для которой резко снижены этические нормы, а главный лозунг в том, что «всё можно купить». Не буду перечислять все аргументы против нынешнего ректора БГУ, остановлюсь на некоторых.
Вы бы стали воевать, если бы вдруг узнали, что ваш командир является на самом деле, не полковником, а рядовым, который сам себе пришил лампасы, нацепил погоны, купил Орден мужества и медаль «За отвагу»? Нет? И я нет. Вот поэтому я и критикую г-на Мошкина. Хотя диссертационный совет при ВСГУТУ отказался лишать его ученой степени доктора наук за плагиат, но профессиональное сообщество, уверяю вас, всё понимает. Стигмат позора воровства чужого интеллектуального труда трудно смыть.
К слову сказать, ректор БГУ не единственный в своём роде: «Диссернет» выявил более сотни ректоров с ворованными диссертациями. В этой ситуации наиболее пострадавшими стоит признать неплохой коллектив университета, студентов, а также всю бурятскую науку, которая несёт значительные репутационные издержки.
Так ли уж вреден плагиат руководителя для репутации вуза? Хорошо сказал об этом Михаил Жванецкий: «Если ты стырил диссертацию, не строй мост, сволочь! Иди в политику, там таких много».
- Кстати, про политику. Вы когда-то участвовали в партийном праймериз по Левому берегу. Почему выбрали именно этот округ, какой результат набрали и почему не пошли на выборы?
- Это было в 2018 году. Я участвовал в праймериз по выдвижению в Народный Хурал по району, который включает центр города, Стеклозавод и часть Левобережья. Основными соперниками тут стали Михаил Степанов (который в итоге победил) и Геннадий Айдаев. В их избирательные кампании были брошены значительные финансовые ресурсы, работали известные политтехнологи, десятки людей в штабах.
Основной вывод, который был мною получен, состоит в том, что в Бурятии без больших денег ни на какие выборы соваться не стоит. Каким бы выдающимся политиком и оратором ты ни был, всё равно победит тот, у кого толще кошелёк. Кресло депутата Хурала стоит 5–15 млн. руб. В итоге весь парламент и горсовет заняты работниками торговли. Конечно, это ненормальная ситуация, характерная для неразвитых сообществ. Я, к счастью, не потратил ни рубля.
- Скоро будет два года, как Бурятия вошла в ДФО, а вы волей случая оказались в столице ДФО. На последней встрече Трутнева с Путиным было заявлено, что на Дальнем Востоке темпы роста промышленности в два раза выше, чем в целом по стране. Вы с этим согласны? Жизнь во Владивостоке лучше, чем в Улан-Удэ?
- Владивосток ныне официально объявлен столицей Дальневосточного федерального округа. Это крупный торговый и промышленный город. Деловая активность здесь заметно выше, чем в других городах ДФО. На Приморье приходится 44% оборота малых предприятий всего округа.
Хорошо развито малое и среднее предпринимательство. Его вклад в ВРП Приморского края составляет более 40%, в то время как в среднем по России не более 20. В сфере малого и среднего предпринимательства здесь работают более 263 тысяч человек – это почти треть населения, занятого в экономике.
Определяющее влияние на экономику города оказывает море. Все основные состояния сделаны и делаются на морской торговле и рыбообработке. Так, например, предпринимательская деятельность бывшего и нынешнего губернаторов края – Дарькина и Кожемяко связана именно с этим. Оба, кстати, являются богатейшими людьми региона. В Бурятии же состоятельные люди пока в основном лишь на уровне депутатов.
Хорошо знаком с несколькими местными предпринимателями – выходцами из Бурятии. Они положительно оценивают местный деловой климат. В частности, сравнивая деятельность налоговых и иных контролирующих органов Владивостока и Улан-Удэ, приходят к выводам далеко не в пользу последних.
- Руководители, которым приходилось ездить до Владивостока, жаловались на то, что логистика в ту сторону не проработана, то есть прямых рейсов нет, добираться крайне сложно. Что можете сказать?
- Так и есть. Сейчас, как и многие десятилетия назад, единственным надёжным способом добраться до столицы Приморья является железная дорога. Маршрутная сеть авиаперевозок по Дальнему Востоку совершенно не развита. Стоимость авиабилета из Владивостока в Китай – от 3 т.р., в Японию и Южную Корею – от 7 т.р., в Москву – от 14 т.р. Примерно столько же стоит улететь на Камчатку, хотя это соседние регионы. В мае должен был открыться авиарейс «Владивосток – Улан-Удэ» со стоимостью билетов от 15 т.р. (в одну сторону), но этого не произойдет из-за эпидемии.
Разумеется, правительство России должно активно вмешиваться в данную ситуацию, субсидируя перевозки внутри страны. Сейчас данные меры носят крайне ограниченный половинчатый характер: вроде бы они есть, но улететь по льготной цене практически невозможно.
- Ну и про коронавирус. Математики всего мира пишут о том, что наука позволяет все просчитать, включая и эпидемии. Например, «если в стране умирает первый человек, это значит, что за две недели до этого там не заметили 100 случаев заражения: ведь должно пройти некоторое время, прежде чем состояние пациента станет настолько тяжелым, чтобы он мог умереть. В течение этого периода 100 инфицированных передают вирус другим людям. Если принять, что каждый заражает двоих, то после первого летального исхода в стране насчитывается уже 1000 случаев заражения». Наблюдая то, что происходит в Бурятии, что вы могли бы как ученый сказать о распространении коронавируса?
- В такой формулировке модель выглядит наивной, она довольно грубо описывает действительность. Количество контактов не может быть равно двум, эта величина вариабельная. Слишком просто выглядят и другие допущения.
Вообще моделировать нынешнюю эпидемию не так просто, так как первичные статистические данные сильно искажены, имеется недостаток информации. Например, до сих пор не ясно, каков процент пациентов, у которых заболевание протекает бессимптомно. Не до конца понятен высокий уровень летальности в одних странах и низкий в других.
Тем не менее, это возможно первая в истории человечества пандемия, которая столь широко освещается, контролируется, оцифровывается, изучается. На сегодня ряд ведущих мировых научных организаций смоделировали динамику эпидемии. Например, в открытом доступе вычислимые модели Университета Джона Хопкинса (США), Open Data Science, Сингапурского университета технологий, и др.
В конце марта я построил простую полиномиальную модель, которая дала практически стопроцентно верный прогноз заболеваемости по России. Модель давала цифру в 60 тысяч зараженных с учетом карантинных мероприятий. Если бы никаких мер не предпринималось, то к концу апреля мы бы имели не менее двух миллионов инфицированных.
Аналогично, для Бурятии я прогнозировал на середину марта 198 заболевших, однако эта цифра была достигнута позже на неделю: сказался эффект карантина.
По моим подсчетам, пик эпидемии в Бурятии придется на конец мая. Затем, когда будут локализованы основные очаги в Улан-Удэ, она должна пойти на спад. Тем не менее, будут возникать локальные всплески по районам.
Улучшение возможно только при условии соблюдения жестких противоэпидемических мер, которые пока недостаточны. Несмотря на предпринимаемые меры у нас даже близко нет той дисциплины, которая была введена в Китае. Поэтому и столь быстрого эффекта не будет. Что касается самостоятельного спада эпидемии из-за жаркой сухой погоды, то это, к сожалению, вряд ли случится.
