Чем дальше двигалось человечество, тем больше футурология (именно так называется прогнозирование будущего) привлекала для своей работы научные методы и тем сильнее отрицала мистицизм и предсказания.
Сейчас классический футуролог часто имеет экономическое или математическое образование. Он вдохновенный исследователь, размышляющий о будущем с научной точки зрения. О каком будущем, значения не имеет. Это может быть политический строй, знаменитая личность, мода или искусство. Поэтому Бурятия — тоже возможный объект футурологии. «МК в Бурятии» занялся прогнозированием будущего нашей республики вместе с известным футурологом Игорем Сючем. В начале осени Сюч побывал в Бурятии, где поддержал проект туристско-рекреационного кластера «Тункинская долина», ставший финалистом федерального конкурса АСИ. Игорь провел у нас всего несколько дней. Но успел отметить многое.
Нужно, чтобы люди не жили прошлым
— Игорь, вы точно не предсказатель?
— Точно нет. Я занимаюсь научными прогнозами: в своей деятельности опираюсь на тренды, а они, как правило, цикличны. Циклы есть везде и во всем. Они как графики — поднимаются на уровень выше, спускаются на уровень ниже. На Земле происходит смена дня и ночи, времен года, человек этому подвержен, он подчиняется законам природы как системе высшего порядка. Дыхание, моргание, сон, женский цикл — все это знакомые нам явления, глобально повлиять на которые сложно. Такая же ситуация наблюдается и в трендах — в финансах, экономике, развлечениях, производстве. Яркий и наглядный пример — мода циклична. Мы можем спрогнозировать, что будет модно, допустим, через полтора года.
— То есть, можно сказать, что Бурятия — это тренд, который развивается циклично?
— Конечно, это правило применимо, в том числе, и к развитию территории. Но здесь надо сказать о национальном самосознании, о народе, который объединяет эту территорию, именно люди формируют развитие того места, где они живут. Посмотрим примеры Татарстана, Чечни, Калмыкии: люди там живут по-разному, кто-то бедно, кто-то богато. Но национальное самосознание и гордость, понимание, что ты отличаешься от другого, явно здесь присутствуют. В Бурятии мне не удалось этого ощутить в полной мере. Я не увидел в людях понимания, что они буряты, осознания «кто такие буряты». В своем путешествии по республике я обратил внимание, насколько мало вывесок на бурятском языке, даже на учреждениях культуры их редко встретишь. Я отмечаю, что во многих регионах России пишут на двух языках — собственном и русском. При этом всегда приветствую и ценю большое внимание национальному самосознанию. Например, оно присутствует в национальных песнях, танцах. Именно история и культура в большей мере отвечает за формирование самосознания народа.
— Вообще есть ощущение, что чем-чем, а культурой в Бурятии активно занимаются. Означает ли это, что республиканский минкульт должен еще больше проявлять себя?
— Несколько десятилетий последовательно разрушались социальные институты и основы гражданского общества. Понятие «народ» размыто, как такового его давно нет. И этот тренд носит международный характер, причем очень давно.
Первая задача — развитие местного самоуправления, структур гражданского общества, формирование широких горизонтальных связей. Учителя в школе, работники учреждений культуры и социальной сферы, каждый житель Бурятии пусть поставит себе такую цель, они смогут это сделать. У чиновников часто присутствует бюрократический подход. Так что инициатива должна исходить от самих жителей республики.
А еще важно, чтобы люди не жили прошлым, нужно жить настоящим, адаптируя прошлое и думая о будущем. Помните, была программа на телевидении «Играй, гармонь»? Ее авторы разыскивали бабушек и дедушек, которые помнили старые песни, брали молодых гармонистов, представляли новые варианты их песен. Таким образом, они связывали культуры разных народов России. Или Венгрия — очень маленькая страна, но ее жители сохраняют свой язык, свою культуру, свои костюмы и стараются за рубежом это показывать. Носят венгерскую национальную одежду и носят ее с гордостью, проявляют культуру открыто и смело — это очень ценно. Или посмотрите, как Монголия сейчас активна. Это же сосед Бурятии! Монгольские песни — как современные, так и старые, совсем не адаптированные — начали выходить за пределы страны, музыканты становятся популярными в разных странах мира, набирают сумасшедшее количество просмотров в Интернете, их обсуждают. В России тоже есть хорошие примеры — один из них группа «Иван Купала». Ее участники собирают редкие песни, перепевают их на современный лад и выпускают в свет, получается потрясающе, просто бомба! Также и бурятскую культуру мы не то что можем адаптировать, а обязаны это делать. Я знаю про успехи Восточно-Сибирского института культуры, это главная кузница талантов Бурятии, а выпускников можно встретить по всей России.
Республика как площадка для экспериментов
— Игорь, но в Бурятии, например, есть свой бурятский рэп. Однако пока «бомбического» эффекта он не произвел.
— Я не вижу попыток поддержать музыкантов ни со стороны населения, ни со стороны чиновников. Объединение — ключевой фактор. Понимаете, мир будет и дальше делиться по разным категориям на обособленные группы — по вере, по интересам. Иногда появляются непривычные сочетания: например, православные рокеры. Совсем недавно это было странно, сейчас — обычное явление. Таких сочетаний будет все больше и больше. Разные сегменты будут складываться и интересным образом друг друга дополнять. Этот симбиоз затрагивает разные струны души, поэтому и становится популярен.
— Почему в Бурятии такие симбиозы не развиваются? Вы не почувствовали какого-то стеснения у людей, желания «не высовываться»?
— Вспомните цитату Маргарет Тэтчер: «…Я не знаю, что такое общество. Есть мужчины и есть женщины. Иногда они создают семьи. Нет вообще такой вещи как общество. Мы все индивидуумы де-юре, индивидуумы, которые не являются даже личностями». Я голосую за объединение. Пусть — на базе истории, культуры и семейных ценностей. Пора взглянуть на то место, где мы живем. Узнать, кто живет рядом и немного далее. Посмотреть в глаза друг другу, познакомиться. Существующие структуры носят формальный характер, что способствует социальной апатии. А там, где люди пытаются изменить такой порядок, я вижу перспективу. Бурятия может формировать себя не только как обособленный регион, но и выступать на общефедеральном уровне: стать площадкой для позитивных экспериментов, которые потом распространятся по всей стране. Богатый край, здесь много полезных ископаемых, шикарная природа, Байкал. Да, Бурятия была заброшена на какое-то время, но сейчас наступает время ее подъема. Я прогнозирую активность с осени 2022 года. Я только вчера читал про создание агломерации Иркутск — Чита — Улан- Удэ и думаю, что этот проект перспективен.
— А не вызовет ли это объединение некое подавление республики как отдельного субъекта?
— Произойти может все, что угодно, но и это останется в истории. Я предлагаю взглянуть на свое окружение, место жительства и почувствовать его своим. Все зависит от самого населения и его активности: можно быть маленьким и активным, а можно быть большим и неуклюжим. «Багаханшье hаа, бад гэмэ. Хоть маленький, да веский». Вопрос в том, как каждый из нас проявляет свою позицию. Если маленький населенный пункт решает умереть — грустно, но это его право, у нас свобода воли. А если есть желание жить и развиваться, то можно привлечь внимание мира к себе. Пример — Тункинский район, он в этом году во всех мировых информационных лентах. Хочу еще привести слова Сергея Анатольевича Зверева, который, как вы помните, родился в маленьком населенном пункте. В каждом интервью Зверев отмечает, что старается сделать для своей родины все, что в его силах, и это прекрасное качество. Неважно, где живет человек, важно, куда устремляются его мысли и энергия. Я могу жить где угодно, но я двигаю свою родину.
Все такое федеральное, большое
— Все условия для развития Бурятии вроде бы есть. Много полезных ископаемых, рядом — Китай и Монголия. Что мешает ей подняться с низших строчек разнообразных рейтингов?
— Нужно больше времени: думаю, это вопрос нескольких лет. Я прогнозирую системные изменения совсем в скором времени, а активную фазу — с осени 2022 года. Также я могу предположить, что в следующем году с большой вероятностью мы увидим Алексея Цыденова в новом статусе с расширенными полномочиями. Он получит такие возможности, которые он никак не реализует в Бурятии. Это активный молодой политик и руководитель, включенный в кадровый резерв президента России. Он грамотно и последовательно отстаивает интересы Бурятии на федеральном уровне.
— То есть его заберут в Москву?
— Есть большая вероятность. Цыденов активен в регионе и очень многое делает, но это все такое федеральное, большое. Он чиновник федерального масштаба. И подходы его — они глобальные. Так что у Алексея Самбуевича в следующем году должно быть все очень хорошо.
— А у Бурятии когда все будет хорошо?
— У Бурятии все будет не так быстро, во многом это зависит от федеральной повестки. Полагаю, к 2025 году мы получим измененную структуру государства в целом — это будет союз России, Беларуси и Украины.
— А как в этом славянском союзе будет жить Бурятия? Правда, тут не могу не отметить, что большой процент местного населения — русские.
— По открытым источникам, бурят около 30 процентов. Вернемся к примерам Татарстана, Калмыкии. Жители этих регионов всю историю могли за себя постоять, но и буряты при желании могут. «Эбтэй уладууд эрьеын арhанда багтаха. Дружные люди под бараньей шкурой помещаются». Никто не может указывать, куда мне идти, если я знаю, где мой путь! Но главное, чтобы это видение было у всех общее. Мы должны договориться, что мы идем в одну сторону — тогда все получится.
— Сейчас заметно, что общее настроение жителей Бурятии — пессимистичное. Хотя деньги в регион вкладываются большие.
— Неудивительно, ведь Бурятия — один из самых депрессивных регионов в России.
— Вы сейчас говорите о депрессивности как об экономическом термине или о другом?
— В том числе, и о человеческом. Ведь депрессия оказывает влияние на все. Вот выделили деньги на ремонт дорог, люди сказали: «Опять все разворуют». Почему так происходит? Во-первых, от не видения цели, куда все идет, а, во-вторых, это просто бытовуха, людей заело, они ничем больше не живут. Надо выходить из этой «клетки»! А это тоже образование и культура. Система образования носит многоплановый, многослойный характер. Принцип — научить учиться, добывать знания. Мировоззрение меняется: возникают общие темы, общие цели, возникают энергия, резонанс и происходит событие как реализация общей энергии ради будущего.
«Мы тут всегда моем»
— Может ли Байкал стать источником энергии для местного населения?
— В Байкале есть много сакрального, он является не только локальным источником энергии, но и общемировым. Это своего рода объединяющий талисман. Кстати, Бурятия оказалась в более выгодном положении, чем Иркутская область в плане туризма на Байкале: авиаперевозки по ДФО субсидируются из федерального бюджета, и летать в Улан-Удэ выгоднее, чем в Иркутск. Это можно и нужно использовать.
Правда, некоторые поступки людей, которые живут рядом с Байкалом, меня удивляют. Мы ехали из Тункинского района в Улан-Удэ, остановились в Култуке на берегу, а там моют автомобиль — прямо в озере. Я говорю: «Как так? Это разве не запрещено?». Мужчина отвечает: «Нет, мы тут всегда моем». Для меня ситуация была очень странной, выпадающей из реальности на тот момент. Как это возможно в принципе?
— Игорь, а что собой может представлять Бурятия лет через 10? Как думаете?
— Я, конечно, могу только пофантазировать. Хочется, чтобы была республика с развитым национальным самосознанием, с развитой культурой и образованием, яркая и привлекательная как для внутреннего туризма, так и для внешнего. Именно туризм должен составлять приличную часть бюджета Бурятии, а не только добыча полезных ископаемых и добыча леса. Повторюсь, появится агломерация Иркутск — Улан-Удэ — Чита, результаты этого объединения и других мы увидим ближе к 2025 году. Подчеркну, что изменения уже происходят, хотя иногда мы не хотим их признавать, потому есть инерционность мышления и определенные стереотипы. В положительных изменениях многих федеральных структур («Почта России», РЖД, Сбeрбанк) уже убедились многие жители России, и стереотип постепенно разрушается.
