Российский министр по развитию Дальнего Востока и Арктики Алексей Чекунков заявил, что все субъекты ДФО будут объединены в 4 макрорегиона. Речь, по словам министра, идет не об административном делении, а об экономическом, с точки зрения инвестиционных проектов, стратегии привлечения инвестиций и планирования трудовых ресурсов. Республика Бурятия и Забайкальский край, по аналитике министерства, имеют схожие проблемы — оба энергетически зависимы, то есть без газа и нефти, но с богатыми недрами, которые, впрочем, не улучшают ситуацию с депрессивностью бюджетов.
При этом любое административное или социально-экономическое изменение структуры федеративного устройства страны должно иметь определенные цели и задачи, и в первую очередь, — улучшение уровня жизни населения. Как правило, эта цель достигается за счет суммы факторов и особых механизмов реализации.
В их числе географическое положение, близкие природные условия и наличие общих границ. Кроме того, объединяемые регионы должны иметь тесные социально-экономические связи и транспортные пути сообщения. С этих позиций Бурятия и Забайкальский край действительно имеют много общего, и в том числе традиционную ориентацию на развитие минерально-сырьевого комплекса, расположение в зоне влияния Транссибирской и Байкало-Амурской магистрали, а также общие границы с Китаем и Монголией.
К сожалению, промышленность этих регионов не имеет каких-либо значимых технологических контактов и представляет собой отдельные горнорудные предприятия. Природные и прежде всего почвенные условия не позволяют развивать эффективное растениеводство и потому значительную долю в продукции сельского хозяйства занимает животноводство. Тем не менее общий объем сельскохозяйственной продукции далек от самообеспечения и вряд ли может стать основой для аграрного экспорта. Несмотря на транзитное положение региона, логистика также не вносит какой-либо реальный вклад в экономику этих субъектов и поэтому «пролетают мимо поезда».
Таким образом, можно утверждать, что экономика этих регионов не имеет каких-либо общих интересов и развивается в параллельных направлениях. Более того, ближние и дальние перспективы развития этих территорий продолжают сырьевую ориентацию. Для Бурятии это освоение Озерного месторождения, для Забайкальского края — создание горнорудных кластеров на базе Удокана и Быстринского месторождения, которое не предусматривает получение на месте конечной металлургической продукции с высоким НДС.
Как известно, все регионы, входящие в состав Дальневосточного региона после завершения строительства БАМа, имеют отрицательное сальдо миграционных процессов. Только за последние 9 месяцев этого года Бурятию покинуло 11123 человека, а всего Дальний Восток за время реформ потерял более четверти своего населения. Одной из причин этого явления стало сокращение Корякского и Агинского автономных округов. Предложенное укрупнение пока не предполагает изменение административных границ. Тем не менее оно не может быть реализовано без создания новых механизмов управления. Такая реформа не является чем-то новым для нашей истории. В хрущевские времена на основе объединения соседних регионов уже создавались совнархозы, что пошло в ущерб регионам, потерявшим экономическую самостоятельность. Более того, можно предположить, что предлагаемое экономическое реформирование вскоре станет стартовой площадкой для давно предлагаемого центром укрупнения существующих субъектов федерации и, как следствие, миграция азиатского населения в центр страны и в его южные регионы примет уже необратимые тенденции, что явно противоречит предложениям главы руководства РФ об опережающем развитии Сибири и Дальнего Востока.
Следует отметить, что сегодня в экономике Бурятии реальным драйвером являются машиностроение и перерабатывающая промышленность. В Забайкальском крае нет ни одного объекта, сопоставимого по своим масштабам с лидерами бурятской экономики. Практически не используются регионами и выгоды приграничного положения с Китаем и Монголией.
Для Бурятии есть определенные выгоды его положения в зоне проекта «Степной путь». Однако убогие масштабы торговли на однопутной и не электрифицированной железной дороге Улан-Удэ — Улан-Батор — Пекин не имеют особых перспектив. Более того, при реализации предложений коренной модернизации этой дороги по китайским стандартам (узкой колеи) и за их счет можно окончательно потерять российское влияние на нашего южного соседа.
Традиционно некоторые наши экономисты утверждают о возможности развития «байкальского туризма». Между тем в условиях существующего экологического законодательства в бассейне оз. Байкал можно утверждать, что оно более всего ориентировано на хозяйственные ограничения и становится реальным «тормозом» развития.
Для взгляда вперед полезно вспомнить историю развития бурятской экономики, которая началась с 1934 года, когда председатель Совнаркома Бурят-Монгольской АССР Д.Доржиев вывез все правительство республики в Ленинград и на базе президиума академии наук СССР провел там первую конференцию по изучению производительных сил республики. В ее докладах и в резолюции определены экономические приоритеты и перспективы, которые актуальны и в наши дни. К сожалению, после распада Советского Союза практика проведения подобных научно-практических конференций и привлечения науки для решения социально-экономических проблем ушла в прошлое.
Сегодня все экономические решения принимаются только в интересах частного капитала, которому далеки интересы государства, а по предложению по вхождению Бурятии и Забайкальского края в состав Дальневосточного федерального округа так же, как и сегодняшние решения, теперь уже экономического объединения двух субъектов, принимаются без всякого научного обсуждения и участия общественности. Таким образом, можно утверждать, что конституционные положения о демократическом и социальном устройстве России сегодня не более чем декларация.
Следует отметить, что и ныне основную продукцию в республике дают авиационный и локомотиворемонтный заводы, мясокомбинат, которые по научным рекомендациям были построены в далекие тридцатые годы. На этом фоне канули в лету тонкосуконный комбинат, «Бурятферммаш», «Теплоприбор», «Электромашина», фабрика верхнего трикотажа и другие, а за последние три десятка лет в Бурятии не появилось ни одного нового крупного предприятия. Сегодня социально- экономическое развитие республики свелось в основном к строительству школ, детских садов и больниц. Автор полностью поддерживает достижения руководства республики по развитию социальной инфраструктуры, однако они не могут обеспечить экономический рост региона.
Возвращаясь к теме объединения двух наших регионов, можно отметить, что нет ни одной объективной причины для появления нового экономического субъекта. Только в математике умножение двух минусов может дать плюс, в реальной жизни от сложения двух дотационных субъектов не может появиться новая структура с положительным бюджетом. В истории еще не было примеров того, когда бы два бедных региона от объединения стали богаче.
Более того, возникает проблема создания центра управления экономикой двух регионов, которая опять же не может решаться директивным способом из центра. При его размещении в Чите, как более крупном по численности населения регионе, неизбежно возникает подозрение о федеральной политике последовательного сокращения прав коренного населения. Еще совсем недавно с административной карты страны исчезли два бурятских автономных округа. При этом каких-либо реальных экономических преференций для населения оно не принесло. Более того, некогда процветающий Агинский автономный округ превратился в обычную дотационную «автономию» без каких-либо прав в составе Забайкальского края, население которого теперь возрастающими темпами мигрирует в Бурятию и центр.
Поэтому невозможно представить, что за два десятилетия могут быть полностью ликвидированы все три бурятские автономии. Практика российских реформ административных укрупнений последнего времени свидетельствует о том, что все они проведены в интересах более экономически развитых субъектов и в ущерб присоединенных депрессивных территорий. С ликвидацией структур управления в таких субъектах неизбежно сокращается социальная инфраструктура федерального подчинения. В этом можно убедиться, наблюдая, как в утренние часы непрерывный поток автотранспорта движется из пос. Усть-Ордынский в Иркутск, а в вечерние часы он движется в обратном направлении.
Рассматривая планы объединения других субъектов Дальневосточного федерального округа, трудно представить возможности прямого транспортного сообщения между Якутией, Магаданской областью и Чукоткой, а также планы создания других макрорегионов, где существует только авиационное сообщение на расстоянии многих тысяч километров. Таким образом, можно утверждать, что разделение территории ДФО на отдельные экономические макрорегионы не имеет необходимого научного обоснования. При этом в России не всегда планируемые экономически выгоды могут быть полностью реализованы. Существуют политические, национальные и иные интересы, которые трудно измерить только экономическими категориями.
Судя по выступлениям некоторых политических деятелей, главным фактором предлагаемых административных и экономических реформ является невозможность управления большим количеством административных единиц. Таким руководителям с реформенным «зудом» необходимо посоветовать ознакомиться с картами административного устройства царской России, где ее структура значительно более сложная по отношению к нашему времени. При невозможности эффективного управления экономикой страны можно предложить таким руководителям освободить свои высокие должности, что значительно менее затратно для бюджета, чем предлагаемые ими реформы.
Как известно, что через два года Бурятия будет праздновать свой вековой юбилей, который она должна отметить высокими экономическими и социальными достижениями. На этом фоне вряд ли ее население поддержит столичные инициативы по объединению двух соседей без каких-либо преференций с перспективой сокращения последней бурятской автономии. В этой связи необходимо напомнить, что именно Дальневосточная республика стала барьером на пути японской экспансии, после которой все административные реформы советской власти свелись только к последовательному уменьшению размеров территорий с бурятским населением.
На этом фоне полезным для российских политиков является опыт решения национальных вопросов в Китае, где реформы последнего времени сводятся к росту количества национальных автономий. В настоящее время официально признанными в Китае являются 56 национальностей, среди которых не ханьские народы составляют примерно 8,4%. На этом фоне удивляет, что среди автономных хошунов Внутренней Монголии выделяются эвенкийский и орочонский хошун, которые в России в лучшем случае относятся к категории малочисленных народов Севера. При этом в общей численности населения они составляют от 0,1 до 6,6%.
Как итог этих размышлений, в преддверии реализации указанных инициатив целесообразно обсудить результаты, последствия и перспективы административных переустройств, проведенных в азиатской России за последние полвека, а равно и другие реформы на специальной конференции с участием представителей власти, Российской академии наук и общественности.
