Наши дураки были заметно грамотней, чем их коллеги в других частях света. Климат не тот. Долго будешь думать — сопли заморозишь. Где бы еще вы могли увидеть идиота, читающего на лавке газету? Процесс чтения начинался с последней страницы. Там регулярно публиковались некрологи и соболезнования с указанием места и времени выноса тела. На поминках дураков отменно поили и кормили. Считалось признаком дурного тона, если похороны не удостоил внимания местный сумасшедший, их даже при встрече извещали (так раньше зазывали плакальщиц).
В детстве я завидовал дуракам. Честное пионерское! Их любили и угощали. Странное дело, наши дураки не пили водку. Я не помню ни одного пьяного улан-удэнского идиота. Наверное, им хватало собственной дурости…
Вот куда они подевались? Говорят, их заманили, как детей, в дурдом-на-Стеколке трехразовым питанием, расписывая ватрушки с повидлом, и уже не выпустили… Таким макаром, еще в 50-х, устроили облаву на безногих инвалидов войны и увезли в закрытый приют в Кабанском районе. Инвалиды, бренча медалями, передвигались на самодельных деревяшках, отталкиваясь от асфальта укороченными лыжными палками, а то и резиновыми «кастетами». Колеса были на шарикоподшипниках и оглушительно гремели.
Дураки и инвалиды жили дружно, поделив зоны влияния на «базаре» (никто из городских не говорил: «колхозный рынок») с его деревянными рядами, замороженными кругами молока, оскалом свиных рыл, бочками с омулем...
Как все умные создания, дураки Улановки жались к базару. Тут обоюдная выгода. Уличным артистам — кормежка, лавочникам — развлечение и завлечение покупателей.
Когда я работал в «Правде Бурятии», в редакцию по ул. Ленина за пачками старых газет прибегал дурачок Дима. Их он относил на базар в качестве оберточного материала, а торговцы давали ему съестное и даже мелочь. Сопливый Баир говорил, что Дима служил в звании капитана то ли НКВД, то ли инквизиции. И во время допроса с пристрастием нечаянно выстрелил из табельного пистолета. Пуля срикошетила и попала в портрет вождя. На этой почве Дима шизанулся. Умный ход.
Наши дураки были сплошными талантами. Дима мог на морозном трамвайном окне одним мазком нарисовать портрет Ленина — сам видел! В Улановке с ее дощатыми тротуарами, где в черте оседлости росли сосны, сумасшедшие были наперечет — эстрадными знаменитостями пыльных улиц. И каждый невменяемый был вменяем в своем репертуаре.
Еще одна загадка: дураки не старели, не седели. Я помнил их все теми же и в детстве, и в молодости. Может, они законсервировались в детстве?
Дима-особист, Адмирал, Примус, Вася-Негр, Гитлер-капут, Яша Сутрапьян, Нюра-гадалка, Невеста, Оля-Низзя, Этот Идиот, Тот Идиот, Тот-Еще-Дурак, пара сумасшедших без прозвища…
В отличие от единомышленников, Дима-особист вел себя на базаре тихо. Возможно, он был умнее других. Долговязый Гитлер-капут с бородкой-клинышком, в кирзовых сапогах без шпор смахивал на Дон-Кихота. Примус в засаленной телогрейке, лысина в пятнах зеленки, привычно шипел, что примус, у дверей магазина с крупной надписью «КЕРОСИН». Магазин в эпицентре базара (он и ныне там под другой вывеской) был толстостенный, каменный, дабы невзначай не воспламениться от дыхания окрестных пьяниц – на базаре у них проходила ежеутренняя планерка.
Дураком в чистом виде, пожалуй, являлся лишь Вася-Негр. Он не читал газет, а по-честному валял дурака. Единственный из цехового братства, Вася не пытался извлечь прибыли из своей доли. Ну, какой дурак будет мазать рожу угольной сажей и выходить в таком виде к людям? Тут не только с похорон турнут, а и с базарного ряда погонят за вызывающую антисанитарию. Иногда Вася прибегал в нашу дворовую котельную по Каландаришвили, шлака и сажи тут было навалом, и зыркал глазами, что шахтер-стахановец.
Словно в Миргороде, самая грандиозная лужа располагалась в центре Улан-Удэ на улице Кирова. Свиньи не купались в ней лишь по причине отсутствия свиней. Редкий пешеход мог птицей долететь до середины лужи — разве будучи навеселе. Лужа вспухала на глазах даже после однодневного дождя. О, эта лужа была достойна Адмирала!
Зимой и летом Адмирал на крейсерской скорости передвигался в кирзовых сапогах. Еще одна загадка. Дураки Улановки не боялись мороза — не понимали его, выражались городские. Примус в холода часто ходил без шапки. А Адмирал оправдывал высокое звание. В сапогах он забредал в приличную лужу (мелкой избегал, дабы не ронять чина) и, дождавшись скопления народа, зычным голосом отдавал команды. Бинокля ему не хватало. А зачем ему бинокль, ежели он днем и ночью в собственной подлодке?
Адмирала, как подобает, сопровождала свита — ревущие от восторга юнги, пацаны, я в том числе. Зайдя в лужу, Адмирал начинал плеваться. «Плюя в воду, смотри на круги, плевками образуемые, иначе это будет пустое занятие» (Козьма Прутков). Явный признак аналитического ума. Именно по этому признаку, напомню, выбрал слугу главный герой романа Дюма.
По молодости лет я забыл про Васю-Негра на пару зим, но по весне чумазого идиота забрал патрульный милиционер, которого перевели в Улановку из сельского района. Я ходил в ОВД писать заявление об утере паспорта и, пока писал, услышал разговор в дежурке: замели гражданина за непристойный вид. Рожа-то зверская, чисто африканская! – со смехом вскричал сержант с красными глазами. Утром старшой новой смены, знавший в городе всех собак и дураков, выпустил нарушителя. И даже поделился с ним домашним бутербродом. Но возникла заминка. Задержанный отказался покидать стены милиции. Ну не дурак ли?
В конце дня, когда я сидел в редакции один, Дима с двумя пачками газет под мышками открыл ногой дверь и обернулся. Холодно-синие зрачки, оценивающий взгляд нквдэшника. Я поежился.
Дима молвил членораздельно:
— Попомните, молодой человек: это не мы сошли с ума, это они сбесились. — Он небрежно мотнул подбородком в сторону площади Советов. — А вот вас они держат за дураков.
И был таков.
…Воскресенье нового тысячелетия. Я сижу на лавке у Дома печати на улице Каландаришвили, где прошло мое детство. Сумасшедших близко не видно. А может, прав Дима (все-таки следователь), дураки, те, кто поумней, перебрались на площадь Советов? Рикошет времени.
