Знаменитый «самодержец пустыни», командир Азиатской дивизии Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг вошел в историю как белогвардейский полководец, освободивший Монголию от китайской оккупации, а также инициатор двух дерзких вторжений в советское Забайкалье, впрочем, неудачных. Известен как фанатичный монархист, мечтатель о лаврах Чингисхана, эксцентричный буддистский мистик и большой поклонник культуры Востока, в которой видел очищающую силу.
Про «самодержца пустыни» — фигуры, без преувеличения, мировой популярности, написано уже немало. Но мы хотели бы обратить внимание на некоторых из его ближайших подручных, не столь популяризированных. Унгерн восхищался монгольской культурой, в составе Азиатской дивизии имелись целые подразделения, сформированные из монголов и бурят. Расскажем об их командирах, опираясь на дошедшие до наших дней скудные сведения.
Жамбалон-ван
Одним из ближайших сподвижников Унгерна был Жамбалон (иногда пишут, как Джамболон, по некоторым сведениям, это фамилия, а имя было Жигмит). В культовом романе Фердинанда Оссендовского «Люди, боги, звери» он фигурирует как «бурятский князь».
«…Был человеком среднего возраста, худощавым и высоким, с удлиненным лицом. До войны он пас овец, затем воевал под командованием барона Унгерна на германском фронте и сражался с большевиками. Его, великого князя Бурятии, потомка бурятских владык, свергли с престола российские власти после попытки провозгласить независимость родины», — описывает его Оссендовский.
Офицер Азиатской дивизии, поручик Николай Князев в мемуарах «Легендарный барон. Неизвестные страницы гражданской войны» писал, что Жамбалон происходил из «русских ясачных инородцев» и имел звание есаула. Как сказано в книге, он «исполнял при бароне то роль старшего пастуха для «мобилизованного» скота, иногда же — высокого советника, а то даже самого генерал-прокурора, имевшего право вето в отношении правительственных постановлений». После коронации Богдо-гэгэна VIII, которому барон вернул власть над Монголией, Жамбалон получил от монарха-жреца титул цзюнь-вана, или князя 2-й степени. Кроме того, есаул вошел в состав нового монгольского правительства в качестве министра без портфеля. Задачей Жамболона, как считает Князев, было следить за решениями монгольских аристократов, чтоб новая власть не злоумышляла против барона.
«На печальном опыте монгольские князья узнали, что с бароном нужно очень и очень считаться, во избежание длительного знакомства с его ташуром. Известно, что у самого восьмого перевоплощенца Джэбцзундамбы, царя-повелителя всей Монголии, появлялась лихорадка, когда ему докладывали о визите барона», — вспоминал Князев.
Начальник штаба Азиатской дивизии Михаил Торновский в книге «События в Монголии-Халхе в 1920-1921 годах. Военно- исторический очерк (воспоминания)» также упоминает о Жамболоне, как о бывшем старшем пастухе скота и табунов, в звании урядника.
«Правда, нужно сказать, что он был умный, а больше хитрый азиат, сумевший заслужить доверие генерала Унгерна и Богдо-гэгэна, заняв при его дворе прочное положение, играя в монгольских делах того времени немалую роль», — пишет Торновский.
Погиб Жамбалон-ван в конце июня 1921 года после того, как первая вылазка Азиатской дивизии на территорию советского Забайкалья окончилась поражением, и красные перешли в контрнаступление. Дивизион, которому Унгерн поручил задержать атаку красноармейцев из Кяхты, был разгромлен, и его командующий хорунжий Немчинов был вынужден бежать из Урги.
«Жамбалон в пути отстал от группы Немчинова, потому что ему жалко было бросить медленно идущий караван из семи верблюдов, груженых благоприобретенным в Урге имуществом. Вместе со своими верблюдами Жамбалон-ван попал в руки красных монголов, был опознан и вскоре расстрелян где-то возле Урги», — писал Князев.
Есаул Ванданов
Другим бурятом из числа главных офицеров «черного барона» был есаул Ванданов. О нем известно несколько больше. Как гласит справка в 4-м томе труда «Георгиевские кавалеры Забайкальского казачьего войска» Виталия Апрелкова, Жалсан Чагдурович Ванданов родился в Усть-Урлукской станице, происходя из казаков-«караульцев», точный год рождения неизвестен, указано «188?». Был старшим урядником 1-й сотни 1-го Читинского казачьего полка, в 1914 году — в первую мировую войну — награждался орденами Святого Георгия 3-й и 4-й степеней. В 1916 году получил звание вахмистра, в 1917 году был делегатом от полка на 2-м съезде Забайкальского казачьего войска, выступая за сохранение Забайкальского казачества. В 1918 году вступил добровольцем в особый Маньчжурский отряд, в 1919 году за боевые отличия произведен в прапорщики, позже состоял в конвое знаменитого атамана Григория Семенова.
В 1921 году служил в Азиатской дивизии Унгерна, где в звании есаула был командиром Монгольского полка. Оссендовский давал Ванданову следующую характеристику: «Забайкальский бурят, буддист, бывший ученый лама, потом белый офицер Унгерна».
Отметим, у Князева упоминаются расправы, которые производил полк Ванданова над русскими поселенцами в монгольском городе Улясутае, за их симпатии большевикам.
«Многострадальная русская колония понесла большие жертвы во время восстания прежнего китайского гарнизона. Уцелевшие от безродновских и китайских избиений колонисты впоследствии перебиты были монголами унгерновского полка войскового старшины Ванданова в момент перехода их на сторону так называемого народно-революционного правительства Монголии», — вспоминал белоэмигрант.
О карательном рейде на Улясутай писал и Торновский, сообщая, что Унгерн приказал начальнику контрразведки капитану Безродному вместе с сотней Ванданова «навести порядок, не останавливаясь в выборе средств, а с улясутайцами поступить особенно строго», и те два месяца искореняли в Западной Монголии «крамолу и большевиков». Отметим, сохранился рапорт Ванданова Унгерну от 23 июня 1921 года из Улясутая, где есаул докладывал о неблагонадежности населения, о пьянстве монгольских чиновников.
После разгрома Унгерна большевиками монгольский военный министр Хатан-Батор Максаржав переметнулся к повстанцам Сухэ-Батора. Его войска уничтожили стоявших в Улясутае унгерновских белогвардейцев-бурят, также, по сведениям монгольских историков, он продолжил там расправы над русским населением. Ванданов пытался бежать, но попал в плен. Участь его была ужасна. Присутствовавший в лагере повстанцев чеджин-лама впал в религиозный экстаз, и объявил, что в него вселилось грозное божество, требующее съесть сердце пленника.
«Ванданова расстреляли, а вынутое сердце было поднесено беснующемуся чеджину, который в экстазе его съел. Позднее он говорил, что во время транса действует божество, а не он, оно и съело сердце Ванданова», — так эта жуткая история описана в статье Алексея Бурдукова, опубликованной в журнале «Сибирские огни» №3 от 1927 года.
Там же поясняется, что Ванданов, намереваясь убить Максаржава и чеджина для предотвращения переворота, становился «злейшим врагом, богоотступником, поднимающим меч против буддизма», и поэтому божество потребовало в жертву его сердце.
Унгерн сегодня
Конец «самодержца пустыни», как мы знаем, тоже был печален. Сначала против него взбунтовались офицеры-белогвардейцы, потом он был схвачен своими же подчиненными-монголами, выдан большевикам, и впоследствии расстрелян в Новониколаевске — ныне Новосибирске. Николай Князев в мемуарах приводит интересные сведения — якобы барон был доставлен в Кяхту-Троицкосавск, откуда его автомобилем перевезли в Верхнеудинск.
«В Верхнеудинске Романа Федоровича посадили в звериную клетку (довольно дьявольская мысль) и в ней на открытой платформе доставили в Новониколаевск. Те же «театральных дел мастера» не позволили снять с барона его генеральских погон и ордена Св. Георгия, чтобы преподнести почтеннейшей публике заключенного в клетку «человека-зверя» в самом лучшем его оформлении», — писал Князев.
Он также рассказывает, что монголы Азиатской дивизии, сдав красным Унгерна, вырезали русских и бурятских офицеров, а сам барон грязно обругал бравшего его в плен красного партизана Петра Щетинкина, к слову, бывшего штабс-капитана императорской армии.
В наши дни Унгерн является популярным и мифологизированным персонажем исторических и художественных книг и фильмов, песен рок-групп и даже комиксов как в России, так и в Европе. В Монголии он тоже фигура весьма известная. Однако в Бурятии, вроде бы тесно связанной с легендарным бароном, он сравнительно малоизвестен, хотя его образ, пусть даже и злодея, мог бы стать неплохой «изюминкой» хотя бы для туристической привлекательности республики. Возможно, играет роль инерция советского восприятия истории. Что ж, гражданская война — всегда грязное дело, зверства творили все стороны, и жестокость Унгерна никто не отрицает. Но, будем надеяться, «черный барон» однажды займет достойное место в региональном «пантеоне» исторических персонажей. Пока же нам остается просто стараться как можно лучше изучать историю гражданской войны, и помнить как ее знаковые фигуры, так и их менее знаменитых сподвижников, вроде есаулов Жамбалона и Ванданова.
