Поклонникам бурятской поэзии, особенно активным пользователям социальных сетей, имя Елены Жамбаловой было хорошо знакомо. Скромная и самокритичная, но при этом яркая и невероятно талантливая, она умела задеть читателя за живое своими стихами, в которых удивительным образом сочетались библейские мотивы и современная лексика. Ее произведения вызывали у аудитории самые сильные эмоции - от мурашек по коже до слез. Ее посты со стихами в социальных сетях люди проглатывали как лекарство от всего.
Родившаяся в Красноярском крае в 1986 году девушка с ахматовским профилем и неординарным мышлением переехала в Бурятию вместе с матерью и сестрой в 1998 году. Окончив филологический факультет БГУ, она начала публиковаться в сборнике "Весенняя муза", участвовала в творческих вечерах и квартирниках, стала участницей совещания молодых писателей Урала, Сибири и Дальнего Востока.
На вопрос о своих первых поэтических опытах Жамбалова в интервью "МК в Бурятии" отвечала: "Стихи начинаются с противоречия. В детстве я поссорилась с подругой, сильно обидела ее, и вместе с раскаянием на свет появилось мое первое стихотворение". Поэтесса признавалась, что долгое время ее произведения рождались из боли и разочарования, но с духовным взрослением она научилась писать о светлых чувствах.
Литературный путь Жамбаловой был насыщенным: от грубых стихов со "словечками типа 'хрен'" в школьные годы, которые тем не менее принесли ей второе место на республиканском форуме "Шаг в будущее", до более зрелых лирических произведений, посвященных будущему мужу. Особый импульс ее творчеству дали участие в фестивале "Подношение десяти драгоценностей" (первое место за эссе на русском языке) и международном фестивале поэзии на Байкале, где она познакомилась с известными современными авторами.
Настоящим прорывом стало участие в конкурсе Литературного института имени Горького, где Жамбалова неожиданно победила в номинации "Поэзия. Неизданное". Затем последовали лауреатство премии "В поисках правды и справедливости" от партии "Справедливая Россия" и полуфинал "Филатов-Феста". Сама поэтесса особенно ценила в этих событиях не награды, а возможность общения и профессионального роста.
Жамбалова откровенно рассказывала о трудностях творческого пути. На семинаре журнала "Новый мир" ей жестко указали на недостатки: "Ты не создала ничего, что изменило бы мир, просто наплодила сущностей". Эти слова стали для нее мощным стимулом к развитию. "Стало ясно, что важно расти не только профессионально, но и духовно", - признавалась поэтесса.
В своем творчестве Жамбалова всегда пропускала переживания лирического героя через себя. "Если вдруг напишу про геологов или преступников, непременно проникнусь их судьбой", - говорила она. Среди своих любимых произведений называла стихотворение с рефреном "Алое на небесном", посвященное материнству.
Поэтесса с уважением относилась к своим учителям - Марине Кудимовой, Ольге Ермолаевой, землякам Есугею Сындуеву и Булату Аюшееву. Среди кумиров называла поэтов Серебряного века - Мандельштама, Цветаеву, Гумилева, Ахматову, а также современных авторов - Сергея Гандлевского, Александра Кабанова, Екатерину Горбовскую.
В последние годы Жамбалова увлеклась верлибром, считая, что некоторые произведения не нуждаются в рифме. Она также пробовала себя в переводах тувинской поэзии и планировала работать с произведениями бурятских авторов.
Несмотря на творческую занятость, поэтесса находила время для семьи. "Муж и дети, конечно, не хотят отпускать меня во всевозможные поездки, но в итоге соглашаются", - с улыбкой рассказывала она. Своих детей она называла "лучшими, очень любящими друзьями".
На момент интервью Жамбалова готовила к выпуску свой первый поэтический сборник, который планировала издать при поддержке Министерства культуры Бурятии. Она мечтала о развитии литературной среды в республике, где, по ее мнению, поэзия находилась на втором плане после более массовых видов искусства.
Это интервью осталось последним крупным откровением талантливой поэтессы для «МК в Бурятии», чьи стихи продолжают жить в сердцах читателей, пробуждая самые глубокие чувства и мысли.
Ее творчество было отмечено многочисленными наградами: она стала лауреатом премии "Лицей" в номинации "Поэзия", всероссийской литературной премии "В поисках правды и справедливости", победителем конкурса "Стихи. Проза" в номинации "Поэзия". В 2018 году Министерство культуры Бурятии присвоило ей звание "Лидер культуры". Ее стихи публиковались в авторитетных литературных журналах, включая "Знамя", "Сибирские огни", "Южное сияние", "Новая Юность", "Байкал" и других. Критики отмечали уникальный стиль Жамбаловой, сочетавший традиционную силлабо-тонику с верлибром.
В соцсетях коллеги, друзья и читатели делятся воспоминаниями. Паблик «Всем поэзии» во «ВКонтакте» написал: «Она была нам товарищем… Большая потеря для поэзии — и для Бурятии, и для России. Как хрупко сердце у поэтов. Лена вела дневник в стихах, не боялась ошибаться и жить заново». Ее называли «поэтом с собственным голосом», отмечая, что стихи Елены — это «способ прожить эмоцию через слово».
В литературных кругах Елену Жамбалову запомнили как человека исключительной душевной тонкости и отзывчивости. Ее творчество и личность оставили неизгладимый след в сердцах коллег и читателей. Светлая память о талантливой поэтессе навсегда сохранится в истории бурятской и российской литературы.
Бурятия еще не поняла, какого великого человека она потеряла. Мы все потеряли!
Это я – солдат, что в окопе умер, это я сестра, что над ним рыдала,
Это я родилась и жила в Батуми, это я родилась и жила в Непале,
Это я Христос, по воде прошедший, это я – грааль – до последних капель,
Это я ободранным сумасшедшим уходил из Рима пешком в Неаполь.
Это я Ференц Лист и его этюды, и Гюго, и Данте, и Гёте тоже,
От меня, Скуратова от Малюты, за версту бежали, узнав по роже.
Это я Монгол, тот носитель духа, шел по завоеванным новым землям, -
Это я к земле приложивший Ухо – я считал удары, планете внемля.
Это я, садясь на холодный камень, все ждала рязановское "Кончита…"
Это я играю в саду клубками разноцветных шелковых тонких ниток,
Это я смеющийся Уго Чавес, это я рассерженная домохозяйка,
Это я бычок, на доске качаюсь, это я промокший до нитки зайка,
Сколько будет "я"... Видишь эту лопасть,
от нее "тут-тук" по воде кругами,
Между нами рвы, между нами пропасть,
километры времени между нами,
Но за первым кругом – второй и третий,
иль четвертый, это не так уж важно,
мы однажды встретимся на планете,
или вне планеты: джаннат, диважин…
Будем может чуточку лучше, ярче,
может дюже сдержанней иль капризней…
Я в висок целую тебя и плачу.
В новой жизни.
***
Я лежу на спине, и железо стучит подо мной.
И скрежещет, и мнется звенящее чёрное тесто.
Этот поезд везет меня к мужу и детям, домой,
Из далекого, странного, невероятного места.
Позвоночником чувствую каждый порельсовый лязг,
Наслаждаясь и мучаясь скрипом литого металла,
Я дышу через раз, вспоминая тебя каждый раз
То сжимаю, то глажу рукой уголок одеяла.
Мне приснился мой двор, где росла до двенадцати лет.
Мне приснился отец – и во сне он опять умирает.
Меня звали спуститься, я просто сказала им "нет",
Я как полка, холодная, верхняя и боковая.
Хорошо, что внизу краснокепочный мелет пургу,
Развлекая девчонку с противным писклявым прононсом.
Хорошо, что уже на Байкальском ползем берегу,
Где никто не пристанет с каким-то дурацким допросом.
Снова ты в голове. И твоих удивительных глаз
Обжигающий ветер, и жизнь вереницей – в минуте…
Раз два три, раз два три, раз два три, и последнее – раз.
Поезд замер. В мой город посыпались новые люди.
И в последний июльский – ступила на землю нога.
И сошлась композиция чёртова кольцевая.
Я забуду тебя уже завтра. А ты – никогда.
Потому что я самая лучшая и живая.
Вода с железом, и железом дышим.
Осенний ветер с речки, листья ржавы.
Из дома в дом переселились мыши,
Тебе дорогу вдруг перебежали.
И ты мне написал об этом вкратце.
Представила: ты топаешь с гитарой,
Перед тобой мышиная миграция,
А над тобой луна младенцем старым.
Я на крыльцо потом зачем-то вышла
И думала о нашем белом свете.
И попросила: мыши мои, мыши,
Не убегайте от меня к соседям.
***
обратно поеду поездом —
шагаю, под нос бубня.
обратно поеду поездом,
и пусть, что четыре дня.
и дело не в экономии,
хоть это огромный плюс —
цыгания и бездомия
и хочется, и боюсь.
обратно поеду поездом.
мне кажется, так честней.
я в поезде встречусь с совестью
и даже полажу с ней
хмельная, татуированная
обнимет меня страна,
и я прислоню к ней голову,
и не оттолкнёт она.
***
не скачаешь Мандельштама,
трафик мегафона сдох.
как из танка, как из штаба
пялюсь в окна на коров.
изучаю черепицу, у кого какой настил.
на огне шулэн томится —
суп на мозговой кости.
тают горы, льют какао,
рассыпается эклер.
в небе красота такая —
там рисует на стекле
свёкор молодой, а рядом
юрты, кони, степь, река.
и весёлые буряты
обнимают облака.
***
никогда не хотела быть красивой бабой.
уж лучше быть бабою страшной.
бог любит меня — мечты сбываются,
каждое утро радуюсь у зеркала.
никогда не хотела быть умной бабою,
уж лучше тупить, тормозить, чушь нести.
бог любит меня — мечты сбываются.
траляля, привет, как дела, мммм, ой.
никогда не хотела быть бабой,
дружить с бабами,
спрашивать у баб: «какое пладзье надзенешь»?
и срочно переодеваться.
подходи, мужик, подходи, мужик.
давай дружить, только если ты мужик.
но ты снова баба.
увы, и ты снова баба.
***
Настоящая жизнь неприглядна, но я пригляжусь.
И приближусь, насколько возможно, зайду, как домой,
В сладкий липкий стакан, где по дну пробирается жук.
Еле-еле, не знаю, как он теперь лапки отмоет.
Если я протяну свои руки накапать воды,
Неуклюжими пальцами трогать жука за живое –
Он умрёт, покалеченный жук, от моей доброты.
Что мне делать. Сижу, говорю: я с тобою, с тобою. С тобою.
Я могла бы представить, как сверху и ты на меня
Тоже смотришь и так говоришь. Я ползу, как умею.
Будет утро в росе и купание в радости дня,
И под жёсткою спинкой прозрачное крылышко феи.
Только ночь проползти, чтоб ни ноготь, ни чья-то нога
От жестокости, жалости нами не хрустнула, Боже.
Мы ползём, а потом раздеваемся донага,
От жуковьего и человечьего – до невозможного.
