Разбирая ситуацию, сенаторы не только раскритиковали работу министерства строительства Бурятии, но и посетовали в адрес органов местной муниципальной власти, непосредственно отвечающих за обеспечение переселенцев новым жильем. Мы встретились с председателем комитета Дмитрием Азаровым, чтобы взглянуть на проблему шире и поговорить в том числе об особенностях нынешних реформ муниципальной власти.
— Дмитрий Игоревич, насколько можно было понять из совещания, проблема заключается в том, что муниципалитеты зачастую не могут элементарно разобраться с цифрами, то есть определить, кому быть в программе переселения. Прозвучала информация, что подаваемые в Москву данные из Бурятии могут разниться до 100-200 человек, которые то появляются в очереди на переселение, то исчезают. Причем, если знать, что вы сами совсем недавно были мэром Самары и решали похожие вопросы, критика из ваших уст воспринимается совсем иначе. А как вы будучи мэром решали такие проблемы? И поскольку в Бурятии не было случая, чтобы кто-то из мэров становился сенатором, можно спросить, а как вы стали сенатором?
— Давайте начнем с того, что в республику нас пригласил врио главы Бурятии Алексей Цыденов, а провести здесь выездное совещание по проблемам переселения БАМовцев из ветхого и аварийного жилья было решено потому, что здесь эта проблема особенно актуальна, она волнует большое количество людей и плюс здесь есть проблемы. Выяснилось, к примеру, что мы не знаем точного количества людей, которые попадают в программу переселения, цифры плавают, появляется какой-то двойной счет, идут постоянные дополнения и потому совершенно невозможно сделать точный расчет по бюджету. При этом есть определенное недопонимание на местах, что законными и подзаконными актами правительством РФ четко определено, кто попадает в программу переселения, на каких условиях и так далее. Почему-то в других регионах с этой задачей справились, а в Бурятии не совсем, поэтому мы прибыли, чтобы разобраться во всем на месте.
Что касается моего избрания на пост сенатора, в законе четко прописано, что от каждого региона в Совет Федерации избираются два представителя — от законодательного собрания и от исполнительной власти. В первом случае это депутат, во втором — губернатор, идя на выборы, определяет тех, кто будет представлять регион в «верхней» палате парламента. Таким образом, когда в 2014 году Николай Иванович Меркушкин был избран губернатором Самарской области, он предложил мне стать сенатором от региона, и я согласился. Получилось, что 10 октября 2010 года я на прямых выборах был избран мэром Самары, а ровно через четыре года, 10 октября 2014 года, стал сенатором. На самом деле в нашем комитете немало мэров — многолетний экс-мэр Тюмени Степан Киричук, легендарный экс-мэр Екатеринбурга Аркадий Чернецкий, экс-мэр Архангельска Виктор Павленко и другие. Все они очень влиятельные люди и вносят весомый вклад в работу комитета.
— Добавлю, почти все это городамиллионники, что однако не меняет сути главной проблемы — как приблизить власть к людям. Кстати, решая эту задачу, именно ваш родной город Самара пошел на суперэксперимент — выбрал двухуровневую систему городской власти. Если в Улан-Удэ наряду с председателем горсовета появился только сити-менеджер, то в Самаре — депутаты райсоветов, которые выбирают депутатов горсовета, а те, в свою очередь, председателя. Планировалось, что Самара получит статус городского округа с делением на внутригородские районы, каждый из которых станет муниципальным образованием. Районы города должны были стать более самостоятельными, в том числе получить свой бюджет и дополнительные полномочия. Расскажите, какие полномочия из города были переданы на уровень районов? Как выбираются депутаты в районные советы и вообще как идет эксперимент?
— По пути двухуровневой системы муниципальной власти в России пошли всего три города — это Челябинск, который стартовал раньше всех, Самара и Махачкала. Кстати, я тогда уже не работал мэром и, честно говоря, считал, что переходить на новую систему в Самаре было не нужно. В чем идея реформы? Разделить город на городские районы, дать им самостоятельности, полномочия и собственный бюджет. В Самаре, где живет 1 млн 170 тысяч человек, 9 муниципальных районов. Причем, в отличие от Челябинска и Махачкалы, муниципалитеты в Самаре получили больше полномочий, потому что их готовность была гораздо выше.
Дело в том, что эти полномочия я начал передавать муниципалитетам еще до реформ, когда был мэром, и наши районные адми-нистрации уже готовы были к самостоятельной работе. Тогда горсовет Самары состоял из 35 депутатов.
— Горсовет города Улан-Удэ, где живет в три раза меньше людей, насчитывает 30 депутатов. А сколько депутатов в Самаре сейчас?
— На уровне созданных райсоветов — 284 депутата, которые избираются по смешанной системе, а уже из их числа избирается горсовет. Таким образом, если раньше на одного депутата приходилось по 35 тысяч человек населения, то сегодня — по 4-5 тысяч, что равно двум-трем многоквартирным домам. Расчет был на то, что с увеличением количества депутатов произойдет «приближение» власти к народу, люди будут знать своего депутата по имени, лично, но, к сожалению, этого не произошло. Ко мне как к сенатору приходят на прием граждане, и я всегда спрашиваю, кто ваш депутат. К сожалению, за все время реформ только одна женщина назвала мне своего депутата, а это очень важный показатель.
С другой стороны, надо понимать, что для эксперимента прошло слишком мало времени, идет наработка правоприменительной практики и делать какие-то выводы относительно двухуровневой модели, наверное, рано. Поскольку Челябинск начал работать по этой системе на год раньше, там поставленные президентом задачи — приблизить местную власть к людям — удалось решить в большей степени, там успехи ярче. Есть, правда, еще один аргумент, который звучит сегодня все чаще — если Челябинск с введением двухуровневой системы понес небольшие расходы на содержание депутатов, то в Самаре эти расходы на аппарат сразу увеличились на 400 млн рублей. При ситуации, когда создать место в детском саду сегодня стоит 1 млн рублей, эти расходы весьма ощутимы и также не добавили сторонников реформ.
Я был против реформы и потому, что искренне считал, что за время моей работы мэром установил плотные коммуникации с горожанами. Именно тогда мы запустили программу комплексного благоустройства территории — «Двор, в котором ты живешь». Условие для участия было такое: люди сами должны были что-то сделать для своего двора. В каждом районе мы создали общественные комиссии, проводили конкурсы, выезжали, смотрели, обсуждали. Определяли победителя, который получал в подарок проект комплексного благоустройства двора с учетом пожеланий жителей — спортивная площадка, места для отдыха старшего поколения. Люди получали двор своей мечты.
— И в Улан-Удэ проводятся такие конкурсы, только получить двор своей мечты получается редко.
— Идея состояла не в самом конкурсе, а в том, чтобы объединить людей. Условие — сначала собственными силами построить что-то в своем дворе — выполнялось далеко не всегда. Скажу только, что в первый год в конкурсе приняли участие всего 35-40 дворов. С третьего года мы ввели еще одно условие — создать советы многоквартирных домов, для того чтобы они взяли на частичное содержание так называемые малые архитектурные формы. Сразу скажу, суммы были мизерные, но дело здесь было не в деньгах, а в отношении.
— Неужели никто не говорил, платить ничего не будем, потому что уже платим за все управляющей компании?
— Говорили, но такие дворы не участвовали в конкурсе. Здесь важен принцип — помогать только тем, кто «шевелится». Мне говорили, что после такого условия никто вообще больше в конкурсе участвовать не будет, но количество заявок не снизилось. Потому что к тому времени люди увидели, что «двор твоей мечты» работает. Те дворы, которые мы сделали с таким подходом, они в Самаре стоят до сих пор. Но главное, нам удалось за счет таких механизмов вовлечь людей в городские процессы, в том числе путем социальных сетей.
Конечно, у нас был официальный сайт, но не все люди знают, где он находится, как работает. И поэтому мы пошли туда, где были люди — твиттер, соцсети. В твиттере лично у меня было более 50 тыс. подписчиков. Я заставил всех глав районов, департаментов, прочих структурных подразделений завести свои странички в соцсетях. Твиттер оказался хорош тем, что там можно было писать не больше 140 символов, и после того, какие опусы присылали нам на сайт, твиттер был удобен тем, что суть проблемы — собаки, лекарства, мусор — понималась сразу.
— Вы сами писали на запросы горожан?!
— Сам. Либо в конце рабочего дня, либо где-нибудь в пробке, просматривал, потом давал поручения. Но поскольку там же были все мои коллеги, а отдельный департамент контролировал все это дело, в конце концов, получалось так, что все просьбы, жалобы к концу дня «разбирались» и без меня, по ним выносились решения, и мое дело было только все это отследить. Здесь важна была скорость, с которой все это делалось.
Еще одним показательным моментом, когда удалось объединить людей, стала разработка стратегии города. Казалось бы, сколько было этих стратегий, в красивых обложках, стоящих на полках. Мы разрабатывали свою стратегию 2,5 года. Над нами откровенно смеялись, почему так долго, не понимая, что ключевым моментом здесь была не сама стратегия, а люди.
Представьте, мы вовлекли в эту работу более 40 тыс. жителей города. Дискуссионные площадки, анкетирование, опросы студентов. Стратегию писали сами жители, «корявым» языком, простыми терминами. Конечно, потом мы все это «причесали», но тот первый вариант в виде книжечки выпустили именно так, как написали сами горожане. Это была сенсация, когда инженер, продавец, сапожник приносил домой эту стратегию и показывал всем, что вот эту страницу написал именно он. Для меня это не менее дорого, чем увеличение, к примеру, в 1,5 раза мест в детских садах, реконструкция набережной, даже сокращение на 1000 человек муниципальных служащих. Самое ценное, что после этого наши активисты начали называть себя профессиональными горожанами.
— Скажите, до того, как вы пришли работать в мэрию, вы возглавляли крупнейшее в Самаре предприятие по транспортировке газа, были состоятельны и успешны, зачем поменяли все на госслужбу?
— Когда меня пригласили на пост первого зама мэра Самары, мне было 36 лет, и я просто не знал, с чем мне придется столкнуться. Да, за плечами был успешный опыт в компании, где удалось сделать финансовое оздоровление, наша компания была признана лучшей в России по ряду показателей, и наступила счастливая возможность уходить домой в полшестого, заниматься хобби и так далее. Но жизнь так устроена, что хорошо всегда не бывает, и было понимание, что если сейчас хотя бы немного расслабиться, вернуться потом в рабочее состояние будет невозможно.
Много позже я услышал афганскую пословицу, смысл которой был в том, что ослик, который постоял в тени, на солнце больше работать не сможет. Наверное, сейчас я бы не решился на то предложение работать в мэрии, но тогда надо было что-то в жизни менять, я принял решение и увлек этим решением свою команду.
Самый важный для меня сегодня показатель — те, кто пошел тогда со мной, они в жизни не потерялись. Печально то, что сегодня многие молодые люди стремятся в чиновники и госкорпорации как к источнику легкой жизни, и это плохой тренд, потому что нет понимания всей ответственности и серьезности этой работы, и это надо обязательно корректировать в сознании нашего общества.
— Спасибо за беседу!
