«Я устала от ответственности», — сказала она, с благодарностью поминая некие силы, которые уберегли ее от чрезвычайных происшествий. Слава богу, пронесло! Ни с кем из ее шумных и склонных к приключениям подопечных ничего не случилось, все живы, здоровы, никто не отравился лагерной стряпней и, кажется, даже немного поправились.
В лесу другие законы
Дети есть дети, за ними глаз да глаз. И семи нянек бывает мало, чтобы уследить за каждым и к каждому подобрать его исключительный ключик. А их, воспитателя и вожатых на один отряд из 25 детишек, всего трое. Мы знаем: дети, лишенные присмотра, падают из окна, теряются на улицах, тонут в водоемах, попадают под колеса автомобилей. Их похищают, убивают, насилуют. Они становятся жертвами несчастных случаев, и погибают или калечатся нередко по вине собственных родителей. При этом частота таких трагических исходов зашкаливает за привычные рамки (если, конечно, у детских трагедий вообще могут быть какие-то привычные рамки)!
Моя знакомая работает воспитателем в оздоровительных лагерях республики третий год — с тех самых пор, когда ее собственное дитя достигло школьного возраста. «Соглашаюсь на это только ради сына, которому полезен свежий воздух, пока маленький, буду ездить, ничего не поделаешь».
Еще пару лет назад зарплата воспитателя в оздоровительном лагере не сильно отличалась от учительской зарплаты. С тех пор многое изменилось. По поручению Путина денежное довольствие учителей выросло до средней зарплаты по экономике региона. Не буду говорить, что государство наконец-то по достоинству оценило труд работников образования, но разница с «той» и «этой» зарплатой, можно сказать, внушительная.
Однако реформа оплаты труда по чьей-то прихоти (или недосмотру?) оказалась ограниченной рамками конкретного населенного пункта. В лесу, на природе, иные законы. Школьный учитель, решивший примерить на себя роль лагерного воспитателя, должен быть готов к тому, что государство оценит его труд не как педагога, а как безработного — то есть в пределах прожиточного минимума. Притом, что речь идет не о 8-часовом рабочем дне, а о круглосуточной ответственности за жизнь и здоровье детей, вверенных родителями.
Сотня в день. Или около того
В распоряжении «МК» оказалось штатное расписание одного из детских загородных оздоровительных лагерей круглосуточного пребывания. Согласно документу, должностной оклад воспитателя составляет около 3,5 тыс. рублей. С различными надбавками получается примерно 8 тысяч за три недели беспокойной и хлопотной работы — чуть больше стоимости месячной потребительской корзины, выведенной министерством экономики Бурятии на очередной квартал.
Еще нелепее эта сумма выглядит в разбивке по дням — примерно по 115 рублей. Вокруг этой суммы крутится заработок всего остального персонала. Старший воспитатель, то есть воспитатель, несущий ответственность за всех остальных воспитателей, имеет в день около 120 рублей, вожатый — 95 рублей.
Почти во столько же — в 91 рубль — оценен труд технического персонала, отвечающего за чистоту территорий и внутренних помещений, то есть фактически только за себя, свои метлы и швабры. Что тоже — ненормально. Ненормально не в том смысле, что мало, а в том, что не отвечающего ни за что уборщика уравняли с воспитателем и вожатым.
Путин, наверное, в своих майских зарплатных указах забыл упомянуть про лагеря, что педагог он и в лесу — педагог. В лесу, быть может, даже больше, учитывая характер работы, нагрузку и колоссальную степень ответственности за каждого ребенка, за которого (случись что) именно воспитатель будет нести уголовную, моральную и материальную ответственность. Региональным властям подобная забывчивость на руку: с 2010 года финансовое бремя за летний отдых детей возложено на субъект федерации. В 2013 году это свыше 140 миллионов рублей, из которых львиную долю расходов составляет детское питание.
Зарплату повысили. На 1,6 процента
Впрочем, республиканские власти, похоже, и сами видят эти чудовищные нестыковки в оплате труда работников детских лагерей (читай — тех же учителей и педагогов дополнительного образования). Об этом свидетельствует другой документ, также оказавшийся в распоряжении редакции, — протокол мартовского совещания у Вячеслава Наговицына, по итогам которого министерством образования и науки Бурятии были «произведены расчеты по увеличению оплаты труда работникам детских загородных оздоровительных учреждений…» аж на 1,6%, правда, за счет родителей или работодателей.
Ну что тут скажешь? Если в 2012 г. работник «загородного учреждения» получал в день 100 рублей, то в 2013-м — 101 рубль и 6 копеек. Как-то так. Формально — повышение. По-человечески — издевательство.
В лагерях соглашаются работать далеко не все профессиональные педагоги. Для тех, кто все-таки соглашается, — это всегда осознанный выбор (за идею) или вынужденная необходимость (вот как у моей знакомой). Кто-то скажет: педагог это призвание, что работа с детьми требует душевной отдачи и самопожертвования, что людям, ищущим большие деньги, в лагерях делать нечего. И будет прав.
Однако эта логика почему-то отказывается работать в отношении «слуг народа» — чиновников и депутатов, на словах декларирующих преданность интересам людей, бескорыстный труд на благо всех и каждого, а под шумок неустанно в разы повышающих себе заработную плату. Вот и обещанную в 2014 году индексацию зарплаты чиновников в 2,5 раза инициаторы проекта (минфин России) кокетливо называют механизмом повышения эффективности и качества работы госслужащих («чтобы не воровали»). Какую цель преследовали республиканские власти, повышая оплату труда работникам детских оздоровительных лагерей на 1,6 процента? Чтобы не умерли с голоду?
Станислав БЕЛОБОРОДОВ.
