Накануне премьеры корреспондент «МК» в Бурятии» встретился с известным режиссером, чтобы услышать его мнение о спектакле, нашем театре и, конечно, нынешней российской действительности.
— Юрий Константинович, весть о том, что вы рекордное для такой должности время — 8 лет — были советником сразу у двух президентов страны, привлекла внимание нашей прессы больше, чем ваша режиссерская работа. Расскажите, пожалуйста, как становятся советниками?
— Не знаю, как у других, для меня это было совершенно неожиданно. Я находился на постановке в Турине, когда позвонил один знакомый и сообщил, что меня разыскивают. Он не ответил, кто меня разыскивает, только поинтересовался, когда я приеду. Была некая интрига, но я не придал этому большого значения, а когда приехал, получил приглашение. Подробностей состоявшегося разговора раскрывать не буду, скажу только, что мне дали время подумать. Единственное, что я спросил, уверены ли, что я справлюсь с такой должностью. Вскоре я переехал в Москву.
Тогда институт советников только-только создавался и можно лишь гадать, почему стать первым советником президента по культуре предложили именно мне. Я был знаком с Владимиром Владимировичем еще до того, как он стал президентом. Он знал меня, потому что я часто представлял Мариинский театр на различного рода рабочих совещаниях и встречах.
— Советник по вопросам культуры — это госслужба или такой статус?
— Безусловно, советник — это не тот, кто дает советы, это госслужба, которая подразумевает под собой все соответствующие атрибуты, аппарат. В дальнейшем я стал секретарем совета по культуре при президенте, то есть готовил заседания совета, контролировал выполнение поручений, которые давались главой государства по работе совета. Плюс прием граждан, анализ почты, обращений на имя главы государства, и еще много-много другой ежедневной ответственной работы.
Как раз в это время создавалась государственная премия по культуре в том ее виде, что она представляет собой сейчас, нормативная база, процедура выдвижения кандидатов, разработка знака, церемония награждения, когда получатель премии навсегда вписывается в историю страны. Мне посчастливилось все это разрабатывать.
— Вы работали с двумя президентами, причем были немногими из советников Путина, кто также работал с президентом Медведевым. Чем Путин отличался от Медведева?
— Могу сказать, что Владимир Владимирович чаще собирал совет по культуре, встречался с деятелями культуры, может быть, совет был нацелен на более публичную работу, куда выносилась масса вопросов. При Медведеве совет больше работал в режиме президиума, встречи были, но в более локальных моментах. На самом деле культура — это не только театры, но и музеи-заповедники, профильные учреждения образования, природные заповедники, охрана памятников и многое другое. У Владимира Владимировича был широкий круг интересов, но классическая музыка, наверное, была приоритетом. Дмитрий Медведев — представитель другого поколения, где больше склонностей к популярной музыке, демократичным жанрам.
— Это правда, что Анна Нетребко считается любимой певицей Путина?
— Я не знаю, любимая ли она певица Путина, но Аня когда-то была моей студенткой и она одна из первых получила государственную премию России. Это был уникальный случай в новейшей истории России, когда человек своей работоспособностью, талантом и целеустремленностью смог преодолеть большие препятствия, которые возникают у молодого певца, и занять то место в мировой культуре, которое прославило нашу страну. Причем Анна Нетребко никогда не уезжала из страны, была и остается солисткой российского театра, была задействована в спектаклях Мариинского театра, это ее гражданская позиция. Поэтому вполне естественно, что Владимир Владимирович поддержал наше предложение и подписал решение о присуждении Анне Нетребко государственной премии в области культуры.
— Один политолог высказал предложение, что если в мире есть рейтинг демократии стран, то хорошо бы сделать рейтинг духовности. Мы достойно провели Олимпиаду в Сочи, а были ли задумки организовать культурные мероприятия такого же масштаба?
— Я скептически отношусь к любым рейтингам, потому что считаю их субъективными. Думаю, что рейтинг духовности не измеряется мероприятиями, а воспитывается. Олимпиада — это грандиозное событие мирового масштаба, которое еще раз заявило о нашей державе, способной проводить мероприятия на таком уровне, но я хочу сказать другое. В самое трудное время, когда только что отгремели 90-е годы, Путин нашел средства для того, чтобы учредить гранты и поддержать ведущих мастеров страны. Тогда это практически спасло коллективы, людей, культуру, которой мы так гордимся. Люди просто уезжали за границу, потому что было невозможно работать. Тогда грантовая поддержка позволила удержать педагогов, музыкантов, художников. Потом были учреждены гранты правительства, которые еще более расширили эту палитру. Жалко, что очень мало регионов поддержало эту инициативу.
Замечу, что государственную премию получали не только те, кто всегда был на сцене, но и люди, труд которых порой не виден. Например, у нас было два архитектора, которые восстановили церковь Успения на Волотовом поле, под Новгородом, уничтоженной во время Великой Отечественной войны, где были уникальные фрески, и они всю жизнь, всю жизнь собирали из груды черепков это сокровище. Одна из последних премий была присуждена уникальным механикам-часовщикам Эрмитажа, с которыми консультируются сегодня все мировые музеи. Можно вспомнить такие уникальные акции, как фестиваль мировых оркестров, когда к нам приехали не те оркестры из «обоймы», что колесят по миру, а действительно уникальные коллективы. Для меня это больше, чем олимпиада, и, честно скажу, не было бы Путина, не было бы и этих акций.
— Можно добавить, что в Бурятии за это время прошли реставрацию оперный театр, театр бурятской драмы, с нуля построено великолепное здание русского драмтеатра. По итогам 2010 года сотруднице Национальной библиотеки Дариме Базаровой в Кремле президент Медведев вручил премию в размере 2,5 млн. рублей, и это многих впечатлило. Будучи тогда советником, вам еще как-то запомнилась Бурятия?
— Во время своей работы я много где был, в Томске, Омске, Иркутске, Владивостоке, но до Бурятии, к сожалению, не добрался. Для меня бурятский оперный театр был и неизвестен, и хорошо известен, потому что в 70-х годах он приезжал с гастролями в Кировский театр. Я знал, что у вас есть уникальный Кончак Линховоин, есть Ким Базарсадаев. Многие ваши ребята учились в консерватории. Так что когда я ехал сюда, я прекрасно понимал, в какой театр я еду и какая здесь традиция. Единственное, что я понял, что годы реконструкции, смутное время сильно отразились на театре. Эта нить преемственности если не прервалась, то сильно пострадала. Вообще самое плохое, что можно пожелать театру, это закрыть его на реконструкцию, потому что без ежедневного активного творчества сразу же начинает улетучиваться та энергетика, которая передается всему коллективу, и который этот коллектив поддерживает.
— Хочется спросить человека, столь долго связанного с политикой, какие параллели в опере «Тоска» вы могли бы провести с тем, что происходит сегодня в России?
— Конечно, в классических произведениях такого качества и масштаба, как «Тоска», «Хованщина», всегда найдутся параллели с нашим временем. Первое действие оперы происходит в храме, где все гармонично и куда вторгается абсолютное зло — начальник римской полиции Скарпия, человек, которого боятся все. Он предугадывает поступки людей, знает их слабости, на которые можно надавить, абсолютно точно выстраивает интригу, вселяет недоверие между людьми, расставляет капканы так, что человек обязательно в них попадет. И вот на фоне гимна творцу царит этот человек.
Финал — крушение мира, здесь торжествует зло, не случайно на заднем плане изображен архангел Михаил с мечом, который должен прекратить этот мир, когда его переполнят грехи.
«Тоска» — это спектакль о том, что со злом нельзя договориться, с ним нельзя найти компромисса, даже если тебе кажется, что это не так. Главная героиня во имя спасения любимого соглашается на предательство, но это не дает результата, а губит всех, и ее в том числе. Со злом нельзя договориться, зло может быть либо уничтожено, либо оно поглотит тебя. Поэтому надо бороться с ложью, потому что оно всепоглощающе, надо бороться с подменой моральных качеств, отрезвлять свой разум и не дать очерстветь своей душе.
Сейчас в мире много зла, причем зло появляется там, где мы и предположить не могли. Нам не могло присниться в страшном сне, что на Украине будет братоубийственная война, что в нашей стране, победившей фашизм, будут раздаваться речи фашистского толка.
— Совсем недавно наш оперный театр прогремел на всю страну тем, что в нем произошла драка. Если бы вы были советником по сию пору, и президент дал вам задание подготовить отчет на эту тему, что бы вы ему сказали?
— Ничего не слышал про драку. Творческие люди вообще натуры темпераментные. Мой отец рассказывал, как во время НЭПа он был солистом Одесского театра и пел партию графа Ди Луна в опере «Трубадур». На следующий день в газете вышла статья следующего содержания: «Мы раньше знали, что в этой опере Верди есть два действующих лица — Леонора и Манрико, но вчера молодой певец товарищ Лаптев доказал, что там есть один главный герой — граф Ди Луна». Через день в той же газете под рубрикой «хроника» было напечатано, что солист оперы Н. бегал за рецензентом М. в садике возле театра, поймал и избил его. Это мир искусства.
Хочу сказать, что мне доставило удовольствие работать в Бурятском театре оперы и балета. Сегодняшний театр я бы сравнил с новым инструментом, который нуждается в настройке. Мне кажется, сегодня ваш театр стоит на очень правильном пути, здесь работает много молодежи. Мне кажется, как бы мы ни ценили наших корифеев, именно молодежь должна сейчас открывать здесь новую страницу. Молодому таланту надо дать профессиональную оснастку, которую может дать только сцена. Он должен выйти на сцену и попасть в опытные руки дирижера, режиссера, концертмейстера. Это позволит театру в короткий срок набрать крейсерскую скорость и занять свое место в культурном пространстве.
— Последний вопрос. У вас усы и бородка настоящего интеллигента, кажется, эспаньолка. В Улан-Удэ я знаю только одного человека, который пытался иметь у себя что-то подобное, но, к сожалению, не выдержал испытания. Как сложно поддерживать себя в такой форме?
— С тех самых пор, как в старших классах у меня начали появляться усы, я никогда их не сбривал, потому что мне это нравилось. Я считал, что если мы подстригаем газон, то и тому, что растет на лице, тоже надо придавать благообразный вид. Причем усы на лице певца — это, скорее, было вопреки требованиям профессии. Это, конечно, непросто, жена ревнует, говорит, что усам я уделяю больше времени, чем ей, но искусство требует жертв. На самом деле это отношение к себе.
Вы правы в том, что артист, который выходит на сцену, а сцена находится на несколько метров выше зрительного зала, всегда декларирует нравственные критерии, определенные ценности, он в какой-то степени нас воспитывает. Поэтому для публики он не должен терять своего имиджа ни при каких обстоятельствах. Недаром в старых театрах, таком, как Мариинский, всегда после спектакля работала парикмахерская, чтобы певица или певец после грим-уборной смогли сделать прическу, а уж потом уехать домой, в достойном виде пройдя мимо поклонников, которые неизменно ожидали его на улице.
— Спасибо за беседу!
