На контрольно-пропускном пункте вас встречают со словами: «Проходите, посмотрите на нашу выставку, мы теперь здесь надолго». Участники военно-исторического клуба «Эхо войны» обзавелись собственным штабом, мастерской и еще тиром в придачу. Прапорщик Александр Цыганов, а по совместительству организатор клуба, говорит, что благодаря хорошим людям бывшая «Униформа» станет отличным музеем, ну и линией фронта, где они будут биться за внимание молодежи. О том, как создавался музей и откуда берутся военные трофеи, разбирался корреспондент «МК» в Бурятии».
Бывший прапор
— Немецкая шинель, — показывает Александр на стену. — Ты потрогай, какая тонкая, в этом они хотели с нами зимой воевать. По плану «Барбаросса» планировалось провести парад в Москве к концу октября, но, как мы знаем, не получилось. В начале войны под Москвой, да и вообще в западной части страны, были сильные морозы, до минус 40 градусов опускался ртутный термометр. Когда компания 41-42-го года закончилась, немцы утвердили за нее медаль, а солдаты окрестили ее Gefrierfleischorden, что означает «мороженое мясо». Наши рассекретили документы, в которых говорилось, что боевые потери рейха в эти годы составили только 35% от всех потерь. Остальное сделала наша зима. Хотите примерить?
Для бывшего прапорщика в этом музее закон только один — можно трогать все, что не за стеклом и не надевать немецкие каски. Цыганов честно предупреждает, что возьмет винтовку Мосина, что рядом лежит, и прикладом по голове.
— Чего нельзя, того нельзя. Нас даже как-то раз пытались в пропаганде нацизма обвинить. С одной стороны смешно, конечно, с другой — обидно. Это наша история и ее лучше знать такой, какой она была на самом деле, и не избегать неудобных моментов. У нас весь Советский Союз канистрами с немецкими инициалами пользовался, да они и сейчас по гаражам разбросаны.
Многие экспонаты попали в руки Александра по чистой случайности. Например, история с той же немецкой канистрой произошла в Горячинске, когда клуб организовывал одну из своих выставок.
— Подходят к нам после экскурсии отец с сыном, — рассказывает прапорщик. — Поблагодарил нас, сказал, что молодцы, дело нужное, и предложил пойти на улицу покурить. Я согласился, мы вышли. Подходим к его машине, мужик открывает багажник, достает канистру, сливает в бензобак остатки солярки и протягивает мне.
— Держи, — говорит. — Не хотел отдавать, но вдруг упрут или пробью, а так память будет.
— Мне-то она зачем?— спрашиваю я.
— А ты на клеймо посмотри, — отвечает мужик.
Я посмотрел и обалдел: Германия, 41 год. Это потом я узнал, что на одном из заводов России у нас такие же клепали, заводы же вывезли и даже клеймо не поменяли.
На выставке вообще много немецкого, точно так же, как и предметов советской истории. Пистолет Токарева, он же ТТ, винтовки Мосина, которыми, по словам Александра, не брезговали и немецкие снайперы. Их маузеры были непригодны для наших холодов, а «Мосинка» стреляла безотказно, была своего рода смена оружия по временам года. Этого точно вы не узнаете на уроках истории в школе.
— В Бурятию я перебрался в 2014 году, — продолжает Александр. — Сначала пробовал что-то сделать сам, потом нашел таких же увлеченных людей, как и я. На фоне общих интересов познакомился с Вадимом Таюрским, он тогда уже занимался реконструкцией. Вместе мы искали и отбирали экспонаты, продумывали композиционные составляющие. Что-то приходилось искать на форумах и торговых площадках. Устраивали рейды на свалки, когда получили разрешение на раскопки, принялись копать. К 2015 году набрали более 200 экспонатов, сейчас их количество уже перевалило за 700. Рук, честно говоря, не хватает, а военное воспитание молодежи и пропаганда патриотизма у нас в Бурятии только на словах и на бумаге. Но не будем об этом, каждому свое. У нас есть дело, и мы его делаем хорошо.
Это не инсталляция, это живая история
— Ну что могу предложить, господа, пять мп гранаты дают осечки, примерно 50/50, вот пистолеты есть: четыре Вальтера, один Парабеллум, это из импортного, и теперь отечественный производитель — тульский Токарев, он же ТТ, сегодня один, извини, очень быстро разбирают
— Слушай, откуда все это?
— Эхо войны.
Знаменитый диалог из фильма Сергея Бодрова «Брат-2» хорошо характеризует атмосферу выставки, если еще добавить пару саундтреков в качестве фоновой музыки, будет прекрасно. Все, что есть в этом музее, и есть то самое «эхо войны», та самая живая история, которые многие путают с инсталляцией.
Не заметить мотоцикл «Урал» с коляской, который украшает выставку вместе с установленным на нем пулеметом, практически невозможно. Это первое, что бросается в глаза, после пробитой штыком немецкой каски у окна, а под ней штурмовая винтовка STG 44, по виду напоминающая автомат Калашникова.
— Многие думают, что это инсталляция, что мы специально так каску штыком пробили, — поясняет прапорщик, видя мой интерес. — Их под Москвой откопали. Так и лежал с пробитым черепом. Штык пристегивался к винтовке, наши добегали до окопов, где сидел фриц, и мощным ударом пробивали голову, каски противника не спасали.
— А это что внизу? Похоже на «Калаш», — спрашиваю я.
— Стгэшка, — Александр знает все оружие наизусть и даже калибр. Оно и понятно, профессия. — Одни говорят, что прототип нашего АК, другие, что Калашников все сам разработал. Я склоняюсь к тому, что все-таки какие-то элементы он заимствовал. К тому же официально подтверждено, что с 1945-1948 гг. Хуго Шмайссер (создатель, конструктор Stg 44) находился в плену в Советском Союзе. Одни источники пишут, что с ним встречался Калашников.
— Ничего подобного, — вмешивается Вадим. — Похож, и все.
— Он просто за Калашникова болеет, — говорит Александр.
— Этот «штурмгевер» больше нигде, кроме как в армии Германии после войны не состоял. Их понаделали в свое время достаточное количество. Очень многие экспонаты здесь восстанавливаются несколько лет. Вот, например, тот самый пулемет на «Урале» собирался 2 года, все детали оригинальные, не хватает только сошек (подставки под ствол). В наше время можно и китайскую реплику заказать за 5-6 тысяч рублей, но это уже будет не то. Оригинальные в хорошем качестве стоят 16 тысяч, а вот копаные и подлежащие реставрации — не менее трех, но это тоже деньги, и немалые. Здесь все имеет свою ценность, даже самая обычная фляжка может стать сокровищем.
— Эту флягу мы нашли на сайте «Avito», один мужик продавал ее за 100 рублей, — рассказывает Цыганов. — Встретились, выкупили, стали разбираться, что к чему. Оказалось, в военные годы таких фляжек не было вовсе. Пробную партию запустили на одном из российских заводов в 1914-1915 годах. Получается, ее еще при царской России сделали. В Интернете мы нашли еще одну такую, но уже пробитую и по цене 8 тысяч рублей. Ради смеха парни и нашу выставили. Через несколько часов позвонили из Питера, сказали, что возьмут за пятнашку, да еще и прилетят за ней. Продавать не стали.
Таких вещей, как эта фляжка, здесь много, есть пилотка американского летчика, который, по всей видимости, ее потерял или отдал кому. В 40-х американцы перегоняли самолеты в Советский Союз, которые поставлялись по ленд-лизу. Есть еще в музее немецкие агитлистовки с призывом сдаться, их хранила у себя жительница города. Есть ППШ, военная форма танкиста, бушлат, гимнастерки, ордена и награды. За стеклянными витринами стоят игрушечные солдатики и точные копии машин тех годов, ракетно-зенитную установку «Катюша» узнают все. Есть старый, уже послевоенный телефон, по нему можно поговорить, но сперва покрутите небольшую катушку, тогда связь наладится — все как в фильмах, только без взрывов и разбросанной вокруг земли. А еще есть мастерская, где идет работа по реконструкции противотанкового однозарядного ружья образца 1941 года системы Дегтярева. Тоже можно потрогать. Оно тяжелое.
Их отношение
Вадим занимается важным делом — он возвращает к жизни то, что хранилось под землей. О любом железе может рассказывать долго, но, что главное, — очень увлекательно, а его слабость — это коллекция саперных лопаток, которым уже более ста лет, но они до сих пор используются по назначению, когда участники клуба отправляются на раскопки.
— Дегтярева нам привезли из-под Москвы, — говорит Вадим. — К счастью, попало оно к нам уже деактивированное, но ржавое и в московской грязи 41-го года. Осень тогда была. Как раз из наших позиций Сибирских, 93-й дивизии. Расчет, наверное, тоже рядом лежал, такие вещи не бросали ни в 41-м, ни после. Сейчас главное аккуратно отдолбить затвор, разобрать по деталям, а дальше кропотливый труд, напильники и наждачка. Где-то здесь должно быть клеймо, если ржавчиной не разъело.
В полной мере реставратором Вадим себя не считает, говорит, что корочек нет, а значит, все на уровне любителя. Для него главное это энергетика оружия, предмета, ведь за последние 75 лет он будет первым, кто передернет затвор ружья после тех трагических событий, случившихся с солдатами, защищавшими Москву.
— А может быть, именно из него был подбит первый танк «Тигр», или последний. Может даже статься так, что те бойцы, которые владели им, совершили подвиг, остановив в решающий момент неприятеля. Откуда мне знать? Так что каждая вещь для меня — это целая история, чья-то жизнь. Часто то, что доходит до нас, это по сути военный мусор. Вон на дальней витрине лежит железный крест. Мне просто захотелось его восстановить, чтобы люди видели. Все наслышаны: железный крест, железный крест, награда вермахта, но если взять его в руки, он подозрительно легкий. Это потому, что к нам попала только оправа, и восстанавливали мы его с нуля. А сам он из-под Калининграда. На то и живем, чтобы историю сохранить.
Эхо войны
Прапорщик уверен, что история с каждым днем только теряется. По словам Александра, местные жители даже не знают, где в черте города базировались воинские части, где были старые стрельбища, где какие бои были на территории Бурятии. Не знают про битвы под Танхоем, под Кяхтой.
— Ведь сколько «отморозков» по нашей земле ходило, это я про военных, давайте просто вспомним атамана Семенова с его чудачествами и барона Унгерна. Молодежи это неинтересно. А зря, там сюжеты не хуже, чем в американских боевиках, зато все правда. Поэтому мы и создали этот музей, чтобы рассказать.
