Я все жду, когда представления улан-удэнцев о должном благоустройстве городских парков допрогрессируют до этой инициативы. Все же понимают, что речь идет о горсаде. Все же радетели об «излюбленном месте отдыха горожан» помнят, что там было. Или не все?
Да-да. Городской сад изначально был городским кладбищем. От основания Верхнеудинска. Практически до самой войны. На всех фотографиях конца 19-го — начала 20 века возвышение над городом безошибочно идентифицируется как место захоронения горожан.
Троицкая церковь – церковь кладбищенская
Построенную в 1798-1808 годах каменную предваряла как минимум одна деревянная. Несколько веков здесь преимущественно отпевали покойников. Полноценные, рядовые богослужения совершались редко. Храм даже не имел своего причта — то есть не было постоянных священников. К Троицкой церкви были приписаны батюшки из церкви Спасской — той самой, что стояла на месте нынешней клеверной развязки у въезда на Удинский мост (если ехать от центра).
Парадоксальным образом Троицкая кладбищенская церковь пережила «головной» Спасский храм, который бурят-монгольские большевики взорвали в мае 1936 года. Развалины Спасской церкви «украшали» центр города до начала 50-х годов. А Троицкая оставалась последней незакрытой до 1940 года — дольше всех остальных православных церквей Бурятии.
Но и ее участь была предрешена. С конца 20-х годов рядом постановлений ЦИК и СНК РСФСР начали кампанию по ликвидации прицерковных кладбищ. Логика была, видимо, такой. Кладбищенские церкви мозолили глаз новой власти. Но их пребывание на погостах, среди могильных крестов, в глазах народа было более чем уместным и оправданным. А вот если уничтожить это окружение, то и церковь убрать можно будет за ненадобностью, «ввиду добровольного отказа религиозных обществ».
Чем и занялись в конце 30-х — начале 40-х годов. Решения о разорении кладбища и Троицкой церкви были приняты заранее. Но нужно было придать действу законный вид общенародного требования. Подключили, как водится, подростков и молодежь: «Сотни детских голосов присоединяются к требованию закрытия церквей, — писала «Бурят-Монгольская правда» в январе 1930-го. — Учащиеся центральной школы первой ступени в количестве 450 человек постановили просить горсовет передать церкви под клубы и школы».
Далее: «Мы, ученики и учителя школы №1 ступени №2, в количестве 270 человек… даем свои подписи за отобрание церквей, синагог и других поповских капищ, и передачи их на нужды культурных учреждений».
Далее: «Мы, слушатели единой партийной школы при комячейке №8, постановили на том, чтобы… церкви были отданы для трудящихся для культурных уголков. Пора прекратить мракобесие черной своры попов, раввинов, мулл. Пора прекратить услаждать слух обывателей и попов колокольным звоном».
Учащиеся верхнеудинских — улан-удэнских школ обращались в горсовет с требованием закрыть церкви. Дети гневно требовали: «Снять с церквей все колокола и всю металлическую церковную утварь и передать на заводы для индустриализации СССР… Воспрепятствовать хождению по рабочим домам и квартирам попам и всяким христословам». Уже потом за детьми для народного волеизъявления подтянулись рабочие и прочие служащие.
Юные безбожники резвились два дня…
Мои личные советские воспоминания. Милый добрый дед моего одноклассника Димы, ветеран НКВД-МВД, не без отеческой назидательности рассказывал нам, красногалстучным пионерам, о том, как он, будучи деятелем комсомольского актива, участвовал в превращении горкладбища в горсад. «Юные безбожники» резвились два дня. Уничтожение кладбища, по обычаю того времени, не предполагало вообще никаких консервационных мероприятий. Почти никто из погребенных не был перезахоронен, все там и остались лежать. В первый день срыли могилы и надгробия уложили в дорожки. На второй — к стене разграбленного и оскверненного храма пристроили агитплощадку и устроили танцы.
По мне, так типичная затравка для сюжета голливудского хорора про «живых мертвецов». Но это в кино мертвые мстят осквернителям. А в нашей советской реальности эти «красные дьяволята» искренне и нераскаянно считали, что строят новый, лучший Улан-Удэ. Надгробные памятники использовали как бут в фундаментах разнообразных скульптурных «девушек с веслами», населивших вчерашний погост. Надгробия, уложенные в дорожки, там лежат до сих пор — просто позже их закатали в асфальт.
Нам же так нравилось в своем излюбленном советском прошлом гулять с детьми по этим тенистым дорожкам! Так хочется туда вернуться! Только зачем тогда всей республикой содрогаться от недавнего осквернения кладбищ в Бичурском районе? Где логика? Чем безобразия нынешних подростков хуже или лучше вакханалии юных активистов «Союза воинствующих безбожников»?
Дискотека на костях
А ведь в улан-удэнском горсаду все развивалось гораздо веселее. Поставить «Чертово колесо» на могилах — отличная идея! Устроить многолетнюю дискотеку на костях — еще лучше! Я застал этот танцевальный сарай, который весь Улан-Удэ называл «Огородом», в конце 80-х — начале 90-х. Туда же каждый шел, как в разведку — не зная, получится ли вернуться живым. Дрались и резали друг друга чуть не каждый вечер. Может, потому что ну нельзя на кладбище плясать? Потому что ну нельзя топтать память предков и ждать счастья себе и будущим поколениям?
Разгром кладбищ — это ведь не только культурная, но и нравственная потеря. Когда я стал священником, почему-то случилась в моей жизни целая вереница встреч с людьми, которые помнили, как в советские годы во время прогулок по «любимому парку» справляли нужду в стенах обезображенной Троицкой церкви. И признавались, что позже переживали это воспоминание как тяжелейший грех в своей жизни.
Сейчас Свято-Троицкий храм восстановлен и освящен заново. И территория вокруг него отдана церкви. Мне кажется, это лучшее, что могло случиться с поруганным кладбищем. Пусть люди меняются несильно — и напиться, и насвинячить в горсаду до сих пор дежурное развлечение у определенной части улан-удэнцев. Ничего. При храме живут трудники, которые каждый день собирают мусор за несознательными горожанами. Потом храм за свои деньги вывозит его на полигон ТБО.
По просьбе церкви депутатом Андреяном Зыбыновым установлены фонари. За электричество платит Троицкий приход — зимой побольше, летом поменьше — но все равно чувствительно по сумме.
Возле храма устроена довольно объемная костница — колодец для хранения человеческих костей. При любой хозяйственной деятельности на территории горсада на поверхность извлекаются части скелетов и даже черепов. Иногда их отбирают у собак. Пугающие находки, естественно, приносят в храм. Куда же еще…
Да, горсад сейчас выглядит «неухоженным». И главная причина — постаревшие, отжившие свое ильмы. Пока у Троицкого прихода не хватает сил засадить все новыми деревьями. Потому что Троицкий приход — это не с Луны люди. Это — те же улан-удэнцы, которые за свои личные небольшие деньги содержат храм и территорию вокруг него. С благоустройством им помогают общественники. Тоже горожане. У которых все нормально — и с совестью, и с исторической памятью.
