На первом месте по степени «теряемости» в Улан-Удэ идут рубли

В лучшие дни заработок доходит до ста-двухсот рублей, в худшие все равно хватает на булку хлеба.

С первой изморозью на евроокнах мы привычно извлекаем из «темнушки» теплые вещи. И каждую позднюю осень с верхних полок темнушки памяти вываливается эта встреча, случившаяся зимой.             

В лучшие дни заработок доходит до ста-двухсот рублей, в худшие все равно хватает на булку хлеба.

Он стоял в проходе торговых рядов и смотрел вниз, не обращая внимания на толчки прохожих. Так, завороженно, рыбак смотрит на дрогнувший поплавок. Была суббота, рынок бурлил. Драный пуховик, на ногах «неродная» пара обуви. Но не это заставило остановиться.

- Серега? – я назвал его дворовую кличку.

-   Тихо, Гендос, - не поднимая глаз, буркнул Серега. Вдруг он нырнул под ноги покупателей, схватил монету...

Серега пояснил свой вид, дескать, пострадал от любви. Так и сказал: «От любви».

На остановке торчал тип в грязном камуфляже и кроссовках и пялился под колеса отъезжающих маршруток. Внезапно он кинулся в грязный снег, что-то быстро сунул в карман. Раздался визг тормозов, мат водителя...

- Это Вовчик. Пусть работает, - сказал Сергей. По его словам, он изобрел идеальный, а главное, легитимный способ добывания средств. Серегино «know-how» заключалось в том, чтобы в местах скопления людских масс, не привлекая внимания, часами глазеть под чужие ноги. Чаще всего люди теряют рубли, ну и, конечно, мелочь – 10 копеек. На втором месте по степени теряемости идут полтинники. Роняют железные 10-рублевки, а вот пятаки и двухрублевки – редко. Так что основу бизнеса составляет Его Величество Рубль. Люди теряют его и не шибко жалеют. А вот за «червонцем» возвращаются. Однажды поднял сотенную, так догнали и избили – три дня харкал кровью в люке теплотрассы. В лучшие, обычно предпраздничные, дни заработок доходит до ста-двухсот рублей, в худшие все равно хватает на булку хлеба. Как только Серегу осенила гениальная идея, он забросил сбор пивных банок и пр. В серой его жизни бывают и минуты триумфа.

- В удачный день залезешь в трамвай, а кондукторша давай гнать. Ну, я ей отсчитаю рублики – вот у нее рожа-то вытягивается! - залился счастливым смехом Серега, обнажив беззубый рот. Рот, которым он когда-то чавкал, жуя ириски «Золотой ключик», и, мокрогубый, целовал женщин. Правда, лет через десять после школы Сергей жевал «чуинг гам», сидел за рулем «Жигулей» в черных очках. Тогда Серега торопился и высадил меня на развилке, сказав, что его ждет одна ириска. Потом я сообразил, что ирисками он называет женщин – они были сладкими, липкими и влажными после судорожных торопливых встреч.

В теплом салоне маршрутки Серого развезло, и он забыл, что его не хотели впускать в салон: от бывшего героя-любовника воняло псиной. Я объяснил пассажирам, что человек пострадал от любви и ему негде принимать душ с шампунем.

- Ладно уж, раз от любви, - громко разрешил женский голос с заднего сиденья. – Ехай, милок!

- Так бы сразу сказал, что из-за бабы! - буркнул водитель, давя на газ.

Хороший все-таки, блин, у нас в Бурятии народ!

Потом я купил в магазине водки и палку сырокопченой колбасы. Хотел взять замороженных пельменей, но вспомнил, что у Сергея вряд ли имеется под рукой электроплитка. Серый терпеливо дожидался у дверей – охранник тормознул его из-за антисанитарного вида.

- Это ты зря, мы б костерчик соорудили!.. – на секунду расстроился Серега из-за пельменей, не уставая, впрочем, повторять: удачный день, сегодня удачный день!

День и впрямь был удачным. Спустя час в люк, кряхтя, влез Вовчик с буханкой хлеба, вялым фаллосом ливерной колбасы, суповым пакетом, двумя подгнившими мандаринами, луковицей и литровой бутылью воды из-под колонки. Володя сообщил, что за день поднял, кроме мелочевки, «червонец» и «полста». Выпили за процветание малого бизнеса. Я всучил хозяину последнюю сотенную. И тут Серега заплакал – две светлые полоски пробороздили чумазую рожицу. На месте кудрявого чуба лоснилась лысина, на лысине темнела свежая ссадина.

- Кто это тебя, Серый? – спросил я.

- Ерунда, Гендос, мелочи жизни! Работа у нас вредная. Наливай… Будет день, будет ириска!

Серега погладил лысину и захихикал, чернея ртом. Вовчик захохотал.

Хозяин вызвался проводить гостя.

Должно быть, мы представляли странную пару, если на остановке нас остановили. Сержант полистал мое удостоверение и начал светить фонариком в Серегину физиономию. Серый прищурился и стал поправлять несуществующий чуб. Заплетающимся языком я принялся объяснять, что человек пострадал от любви. Как ни странно, довод подействовал.

Уже из салона маршрутки, потерев замерзшее стекло, увидел, как Серега поднял что-то из снега и быстро, не оглядываясь, пошел прочь.

Я вспомнил, от чего пострадал Серый (кто-то из городских, «63-ских», говорил в бане). В смуту 90-х шел в гору, кидал партнеров, менял девок, как фантики от ирисок. Потом женился, детей завел. И - бросил семью ради богатой и немолодой. Но богатая через год нашла себе помоложе, а жена с детьми обратно не приняла, отжала квартиру.

И в любви он смотрел вниз. Ниже пояса. А надо бы, брат, на звезды.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру