У многих оно ассоциируется с удивительными приключениями а-ля «Остров сокровищ» или «Пираты Карибского моря» и лишь у некоторых — с терпеливым хождением по горам и долам в охоте за артефактами. А именно этим и занимаются люди, которые живут рядом с нами, но редко раскрывают себя, ведь закон не на их стороне. Корреспондент «МК в Бурятии» случайно узнал о том, что Андрей (имя изменено) — кладоискатель и анонимно расспросил его обо всех нюансах столь сложного дела.
— Я родился в Улан-Удэ, а учился в Иркутске: получил специальность менеджера. Темой кладоискательства увлекся так. Однажды бороздил просторы Интернета, увидел рекламу металлоискателей и заинтересовался их предназначением. Решил приобрести этот детектор в процессе того, как стал читать тематические форумы и обрастать единомышленниками — короче говоря, углубляться в ту деятельность, которой занимаюсь десять лет.
История кладоискательства Бурятии в его современном виде берет свой отсчет с «нулевых» годов, когда у нас стали появляться более продвинутые специализированные приборы. Они не только показывают наличие металла под землей или водой, но и определяют его тип — черный или цветной, а также глубину залегания и примерный размер. «Любительские» модели обходятся примерно в 12 тыс. рублей, более-менее «продвинутые» — в 35, а «профессиональные» — ориентировочно в 50-60. Плюс различные катушки и желательно личный транспорт. Удовольствие недешевое и непередаваемое. Но все зависит от цели.
Те, кто практикуют приборный поиск, делятся на три категории. Первые делают это для души, например, когда отдыхают на природе в свободное время. Вторые — из интереса, с более серьезным подходом и подготовкой, но без особого фанатизма (к ним, по собственному признанию, относится наш герой). Ну а третьи — ради денег: живут в полях весь сезон и выживают благодаря продаже находок — своего «хлеба».
Если каждый охотник желает знать, где сидит фазан, то каждый искатель — где лежит клад. Однако находит его — случайно или намеренно — далеко не всякий, по крайней мере, в каноническом виде. Здоровенные сундуки с золотыми слитками мой собеседник не откапывал ни разу за все время своей практики. А вот иные любопытные вещи «поднимал» не раз. Среди них — монеты номиналом 20 копеек времен царствования Екатерины II 1774 года выпуска, а также 10 копеек времен Николая II 1917 года, когда российский император был расстрелян вместе со своей семьей. Они представляют не столько материальный, сколько коллекционный интерес, покупаясь, продаваясь и вымениваясь нумизматами.
Кроме того, Андрей находил жетоны и медаль за русско-японскую войну и гигиенический набор — специальный подвес с шилом, пинцетом и «копоушками» (ухочистками). Очевидно, он принадлежал небогатым бурятам, поскольку был изготовлен из меди, а не из серебра.
— Самой же частой находкой являются монеты регулярного чекана, так называемая «ходячка» разных периодов — от средних веков до «ранних советов», которая выпускалась миллионными тиражами. Интереса для государства «ходячка» не представляет, смысла в сдаче тоже не имеет, — поясняет собеседник. — Реже попадаются раритетные дензнаки, имеющие ограниченный выпуск или какие-либо особенности и, следовательно, большую стоимость. В нашем регионе встречаются и китайские монеты — как правило, с квадратным отверстием посередине и надписями в виде иероглифов. В основном особой ценности они не имеют. Но встречаются и любопытные экземпляры, стоящие несколько тысяч долларов на заграничных аукционах и, как бы парадоксально ни звучало, всего несколько сотен рублей в России.
Для каждого любителя приборного поиска вожделенна «сибирская монета» с изображением соболей, которая чеканилась в Сузунском монетном дворе с 1766-го по 1781 годы, находилась в обращении от города Тары на западе до Камчатки на востоке и не признавалась в европейской части России. Помимо этого Андрею и «коллегам по цеху» доводилось находить медали, нагрудные знаки, гербовые пряжки и пуговицы, элементы украшений. Когда улыбается удача, обнаруживаются предметы и за десятки и сотни тысяч рублей. Их, как правило, приобретают более обеспеченные коллекционеры. Но это большая редкость.
Поскольку старинные монетки и вещицы — ресурс невозобновляемый, наиболее интересные артефакты — у первопроходцев. Как говорится, кто первый встал, того и тапки. Кладов все меньше и меньше, а искателей все больше и больше. Сколько их, работающих поодиночке и группами, на нашу республику — доподлинно неизвестно. Но по паре человек есть чуть ли не в каждом селе тех районов, куда ездят наш герой и его товарищи, совместно обследовавших почти всю «таежную, озерную, степную».
Сложно выделять среди этих территорий самые богатые и самые бедные на находки, да и стоит ли сдавать явки и пароли? Но начинающие кладоискатели традиционно едут в Иволгинскую долину. Трудно поверить, но в 19-м — начале 20 века она была густо заселена. Там находилось множество бурятских улусов и русских деревень, которых уже не существует. Здесь жили люди, оставившие после себя много интересного.
Неудивительно, что эти населенные пункты, стертые временем, вместе с дорогами, мельницами да переправами — лакомый кусочек для охотников за сокровищами. Они изучают старые карты, которые находят в свободном доступе мировой паутины либо по связям у знатоков, и совершают вылазки, к которым тщательно готовятся.
Некогда существовавшие поселения узнаются по определенным признакам. Это остовы старых домов в виде холмиков или ям, оставшихся от погребов. Еле заметные старые бревна, вросшие в землю. Куски кирпичей и обломки керамики. Кстати, в Бурятии ищут преимущественно на суше, а не под водой. И не потому, что требуется специальное снаряжение (оно продается через интернет-магазины), а потому, что не имеется подходящих локаций за исключением разве что залива «Провал» в Цаганской (Саганской) степи, образовавшегося из-за землетрясения 1862 года и уничтожившего пять улусов, да островов у дельты Селенги, затопленных при строительстве Ангарской ГЭС в 50-х годах 20 века вместе со множеством сел.
— Выезды разные бывают. Иногда, словно зомби, ходишь с тяжелым прибором и лопатой по жаре или холоду с утра, периодически отдыхая, и приходишь с пустыми руками к вечеру. Люди тоже разные. Когда оказываемся на местности, зачастую общаемся с населением. Одни идут на контакт, другие проявляют агрессию — выгоняют с палками и ружьями. При таком раскладе собираемся и уезжаем.
Угрозу несут не только жители, но и клещи. Порой кладоискатели снимают с себя по 10-15 паразитов за день, проверяясь на их «присутствие» каждые 15-20 минут. При этом не шастают по зарослям и заправляют всю одежду, какую могут. Помимо базовых мер предосторожности они имеют негласный кодекс чести — не трогают курганы, погосты, кладбища и прочие сакральные места.
Хотя «черные копатели» не чураются запрещенными приемами и разрушают подобные объекты, из-за чего попадают под опалу сами и подставляют «белых». За незаконный поиск и (или) изъятие археологических предметов из мест их залегания и повреждение культурного слоя предусмотрена уголовная ответственность с массой оговорок. Тем не менее кладоискатели любого толка стараются не афишировать свою деятельность и осуществлять ее тайно.
— Возможно, в глубине души я и мечтаю найти клад, но целенаправленно не стремлюсь к этому. Ведь существуют и проклятые клады. И с теми, кто тревожит их, происходят мистические события. Например, в Боханском районе Иркутской области есть клад, о котором знают, но не трогают. После Октябрьской революции большевики раскулачили богатых нойонов. Мужа расстреляли, а жену утопили. Но перед тем, как столкнули ее в воду, она послала проклятие. В советские времена местный житель увидел блестящие монетки, которыми играли дети, понял, откуда они, и велел вернуть на место. Но ребятишки не сделали этого и не прожили и недели: кто-то утонул, кого-то сбило. Так что всякое случается…
Кладоискательство — хобби сезонное, длящееся примерно с конца марта по начало ноября благодаря сравнительно теплым зимам последние годы. И, судя по взгляду изнутри, подразумевающее не просто марш-броски с оборудованием наперевес и копанием в земле. «Порой устаешь искать и хочешь бросить все, а через пару дней понимаешь, что не можешь, — признается Андрей. — Поэтому терпение, авантюризм, любознательность, тяга к истории и любовь к путешествиям — неотъемлемая часть нашего дела — образа жизни и состояния души».
