Какой дисциплинированный мальчик к нам пришел!
— Леонид Яковлевич, а о чем вы мечтали в детстве? Думали ли, что когда-нибудь станете директором крупного завода?
— Я вырос в деревне в Бичурском районе в семье колхозника. С детства был к труду приучен, обожал столярничать. С 4 класса у меня появилось увлечение — радиоэлектроника. Освоил это дело быстро. Даже ходил по соседям ремонтировать приемники и телевизоры... Потом переключился на модели ракет и самолетов. Помню, со старшим братом мы построили ракету и придумали вместо топлива использовать фотопленки. Они раньше же были легкосгораемые. Потом получилось и само топливо достать. На запуски наших ракет собиралась вся деревенская ребятня. В космос они, конечно, не улетали. Но на полсотню метров вверх поднимались.
— В общем, любовь к технике у вас — с детства. А почему именно авиацию выбрали?
— Когда я закончил восьмой класс, Улан-Удэнский машиностроительный техникум объявил набор, там было направление по летательным аппаратам. Я говорю отцу: «Все, это мое». А он мне и раньше объяснял: «Сынок, ты для колхоза не приспособлен. Тебе нужно двигаться совсем в другом направлении». И вот, мы поехали в Улан-Удэ, зашли в этот техникум. Я вижу в одной из аудиторий большую схему «Электро- и радиооборудование самолета Ан-24». И понял окончательно, что хочу туда. В техникум я успешно поступил. Нас, любителей техники, образовалась группка. И мы там уже что-то конструировали, очень меня это все завлекало. Практику проходили на авиационном заводе, видели все воочию. Можете себе представить? Парнишка из деревни, нигде толком не был. А тут — красивые самолеты собирают. Это меня покорило. Другой судьбы не было.
— На авиазаводе вы прошли путь от электромонтажника до генерального директора. Работаете тут с 1969 года!
— На самом деле после окончания техникума у меня было два варианта: аэропорт или авиазавод. Выбрал завод, попал в цех эксплуатации и ремонта. Интересовался всем, работал много и усидчиво. Меня заметили: «Какой дисциплинированный мальчик к нам пришел!». Давали поручения, все больше и больше. Авторитет мой рос. С этого цеха я ушел в армию.
— Знаю, что попали в стихию, совсем противоположную воздуху…
— Отобрали меня в морской флот, служил на атомной подводной лодке радистом. Было дело, участвовал даже в боевых выходах. В 1971 году американцы потопили два наших торговых судна под Вьетнамом. Вечером нам объявили, что мы выходим в ту сторону. Загрузили ракеты, торпеды. Приехал наш замполит: «Сынки, вам выпала честь защитить свои рубежи». Мы считали, что это настоящая война. Но никакого страха не было. Все думали — поскорее бы проклятый враг нам попался. На глубине в 200 метров ребята начали вступать в КПСС, и я в том числе. Потом наша операция закончилась (подробности я рассказывать не буду), и мы вернулись на базу.
Я решил, что смогу
— А вообще вы считаете себя человеком бесстрашным?
— Наверное, самым показательным был 1998 год, когда я стал директором завода. Предприятие тогда практически стояло, были большие долги, люди не получали зарплату по 18 месяцев, бастовали. Нам отключили свет. Все оборудование арестовано. Никто не рвался быть директором, честно говоря. Предложили мне: «Возглавьте, вы человек опытный, все знаете». Я подумал, решил, что смогу. Было понимание, как можно наладить продажи. И как-то я не дрогнул. Правда, когда жена узнала, что я согласился, она подумала, что я с ума сошел.
До этого я был заместителем директора по коммерции и продажам. Вроде все знал. Но когда настал мой первый день в качестве директора… Помню, принесли столько почты, все что-то просят, какие-то проблемы. Ну, думаю про себя, переоценил ты себя, парень, что ли. Ничего, потом пошло дело.
— Как удалось вытащить завод из такой ямы?
— Все — благодаря команде. Тогда мы находились в условиях жесткой конкуренции с Казанским вертолетным заводом. Они всегда поставляли на экспорт. А мы работали внутри страны — с гражданской авиацией и вооруженными силами. У казанцев все было дешевле — они рядом с центром, транспортных расходов почти нет. Я собрал свою команду: «Коллеги, если мы не сделаем наш вертолет на 25-30 процентов дешевле казанского, все, можно уходить». Мне ребята говорят: «Вы что, с ума сошли!». Я их оставил на полтора часа в кабинете. Сначала слышу: «Ну, директор помешался, такие задачи давать». Потом стихли, начали работать. Прихожу — уже рисуют схемы, как это можно сделать. В итоге мы добились, чего хотели. Стоимость вертолетов упала.
Первым рынком стал Китай. Сначала появился бартер — нам давали пуховики, радиоприемники, мясо. Коммерческая служба потом все это продавала. Позже появились реальные деньги. Потихоньку стали на ноги становиться. Прекратились забастовки, за три года мы с долгами рассчитались. Люди, которые уволились, начали к нам возвращаться. Они поверили в нас… На самом деле, это самый запоминающийся момент в моей рабочей биографии.
А потом — работа, работа, работа. Хорошая команда, хорошие сотрудники. Потихонечку мы достигли таких рубежей, что стали заметны. Только в Китае у нас сейчас эксплуатируется около 300 вертолетов. А в этом году авиазавод во всероссийском конкурсе «Лучший экспортер» занял третье место в категории «Крупный бизнес». 13 предприятий-победителей в стране.
— Кажется, у вас есть профессиональная интуиция…
— Когда я был заместителем главного инженера, тогдашний директор авиазавода Юрий Николаевич Кравцов предложил мне создать коммерческую службу. Я обложился книгами, изучил, что такое коммерческая служба. И как-то пошло дело. Я всегда умел с людьми договариваться. Может быть поэтому какие-то гены остались.
Мой дед ведь был купцом, у него в Бичуре у единственного был дом каменный. Потом его раскулачили, дед стал работать в сельсовете. А потом его арестовали. Дали поручение увезти пакет в соседнее село, и там арестовали. Кто-то донес, что он агент английской разведки. Я читал архивные документы, там все это описывалось. Деда расстреляли около 12 часов ночи. И еще нескольких человек, тоже мужики-работяги. Потом их реабилитировали. У меня слезы катились, когда читал, холод по спине. Надо же так со своим народом было поступить…
Мне нравится, когда новая машина взлетает в воздух
— В июне этого года президент РФ Владимир Пyтин вручил вам золотую звезду «Героя Труда». Что вы испытывали в этот момент?
— Процедура была длинной, отбор строжайший. Куда только запросы не делаются — от налоговой до ФСБ. И я о них, конечно, знал. И вот в конце мая узнаю, что решение принято. Указ подписан. Конечно, гордость была. И еще появилось чувство ответственности. Считаю, что звание заслужил завод. Уже на вручении Владимир Владимирович отметил в своей речи, что он — один из лучших в отрасли. Был рад, что могу ответить на вопросы президента, что работаем без долгов и кредитов. И пригласил Пyтина посетить наш завод. Он пообещал, как приедет в Бурятию. Сказал: «Мне очень интересно, как вам удалось сохранить в тяжелые годы такое предприятие». Конечно, меня очень воодушевила эта встреча.
— Вы выпускаете, в том числе, боевые вертолеты. А вы сами по себе человек боевой или миролюбивый?
— Я человек справедливый. Я родился в России, я хочу, чтобы наша страна была хорошо защищена. Мы не нападаем, мы защищаем свои границы. Да, это патриотизм.
— Есть ли у вас любимчик среди вертолетов, которые делает завод?
— Есть, не буду скрывать. Это Ми-8АМТШ. Его мы начинали еще с Юрием Кравцовым. И продолжаем совершенствовать. Новая версия этого вертолета, которая была представлена на форуме «Армия-2020», произвела фурор. Сегодня это продукт, который с удовольствием берут наше минoбороны, все силовые структуры, идет он и на экспорт.
— Летаете ли вы на вертолетах собственного производства? Как чувствуете себя в небе?
— Летаю, и с удовольствием. Никогда не испытываю чувства страха. И на самолетах, когда летаю, тоже не боюсь. Все может случиться, но зачем об этом думать! Нужно просто быть уверенным, что все будет хорошо. И всевышний это услышит и поможет.
— Как считаете, вертолеты — это живые существа?
— Абсолютно. Я лечу и чувствую, как двигатель, лопасти работают. И это не с технической точки зрения, а с человеческой.
— А где у вертолета сердце?
— Ну, во-первых, это конструктор, который его создал. Человек, который вдохнул в железо жизнь. А само вертолетное «сердце» — это надежный мотор.
— Расскажите, отдыхаете ли вы и как?
— У меня столько отпусков накопленных, что на полжизни хватит. Но если есть возможность — очень люблю рыбалку. Раньше часто охотился. Но потом разонравилось стрелять по животным.
— От чего вы получаете самое большое удовольствие в жизни?
— Мне нравится, когда новая машина взлетает в воздух. Я радуюсь подписанному контракту. Удовольствие, когда вертолеты долетают до заказчиков. Рад, что удалось собрать рядом единомышленников.
