В октябре прошлого года «работники предприятия допустили образование и скопление жидких побочных продуктов животноводства и последующую их утечку в ближайший водоем», сообщили в прокуратуре Бурятии. Было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 250 УК РФ («Загрязнение вод»).
Мы пьем канцерогены?
Однако круглый стол в подкомитете по охране Байкала был посвящен не отдельному, хотя и нашумевшему инциденту. Результаты исследований, которые можно назвать сенсационными и даже шокирующими, озвучил старший научный сотрудник биологического факультета МГУ, кандидат биологических наук Михаил Колобов.
— Мы с группой коллег уже несколько лет проводим мониторинг водосборного бассейна реки Селенги и Байкала, — рассказал ученый. — Селенга — это 50 процентов всей воды, поступающей в Байкал. При анализе проб из бытовых скважин в большинстве населенных пунктов мы видим везде одну и ту же картину. Питьевая вода, которую используют люди для хозяйственных нужд и для питья, бывает экстремально обогащена маркерами канализационного стока. Это нитраты и гораздо более ядовитые нитриты. Иногда это обогащение критично — во много раз превосходит предельно допустимые концентрации.
По оценке ученых МГУ, нитриты разрушают гемоглобин и вызывают нарушения в работе дыхательных путей, развитии детей. Причем они могут действовать даже в небольших концентрациях.
— Самая неприятная вещь — они могут трансформироваться в нитрозосоединения. Это онкогенные вещества, очень сильные канцерогены, действие которых проявляется через много лет. Люди даже могут не знать, что они заболели онкологией, потому что пили воду, содержащую вот эти нитриты, насыщенную продуктами канализационного стока, — сообщил Михаил Колобов.
По его словам, у многих организмов, которые обитают в Байкале, обнаружен повышенный уровень мутагенеза.
— Такого мы не наблюдали нигде: ни на Камчатке, ни на Белом море, ни в других местах нашей страны. В Байкале это есть, — уточнил ученый.
Байкальскую губку «заживо съедают»
Под угрозой оказались организмы, от которых напрямую зависит чистота воды в Священном море: бормаш (по-научному — эпишура), байкальская губка и другие. Ученые МГУ обнаружили у них последствия токсического поражения веществами, вызывающими мутагенез, в том числе — снижение способности к размножению.
— Практически все виды, которые мы рассматриваем, сигналят нам о том, что у них идет поражение генетического аппарата. Метагеномный анализ байкальской губки, изучение бактериальной флоры на ней показывают, что губка теряет свою иммунную защиту, начинает поедаться бактериями, которые являются разрушителями органики. Они просто заживо ее съедают! Мы предполагаем, что это тоже следствие канализационных стоков в водах Селенги.
Но дело не только в отсутствии или низкой эффективности очистных сооружений городов и поселков на Селенге, включая Улан-Удэ.
— Сейчас в сопредельной Монголии порядка 100 миллионов голов скота. Если пересчитать это на людей, по методике ООН (не моей, не нашей, а именно ОНН), получается порядка 6 миллиардов человек, которые как будто живут в Монголии, и отходы их жизнедеятельности стекают к нам без всякой очистки. Огромные объемы навоза, смываемые с водосборного бассейна, где скот пасется в поймах рек! По пути в большинстве своем они, конечно, разлагаются, но вот эти нитриты, трансформированные в токсины, остаются и оказывают свое действие. Поэтому проблему надо решать комплексно и интернационально, — резюмировал Михаил Колобов.
Технологии прошлого века
Животноводство является традиционным видом деятельности не только в Монголии, но и в Забайкалье, и в Бурятии. Скорее всего, образование его побочных продуктов (ППЖ) у нас происходит в меньшем масштабе, чем в соседней стране. Но и характер отличается — есть значительная доля куриного помета и свиного навоза. Насчет последнего любой огородник в курсе, что он неприменим в чистом виде, без длительной вылежки или переработки. При промышленном разведении свиней неизбежно используются антибиотики и препараты для интенсивного роста, которые содержатся в навозе, а после его внесения в почву без должной очистки начинают движение по всей пищевой цепочке.
Переработка ППЖ не налажена ни в Бурятии, ни в целом по стране, отметили участники круглого стола. Сразу после утечки на свинокомплексе «Восточно-Сибирский» его руководство подробно рассказывало о том, как ведется работа с ППЖ. Свиной навоз собирается и отправляется в цех для разделения на жидкую и твердую фракции. Жидкая поступает в лагуны (пруды-накопители). После выдерживания и обеззараживания вносится на поля для повышения их плодородия. Твердая фракция передается на площадку компостирования.
Вряд ли такой способ обращения с ППЖ можно считать современным. Эксперты на круглом столе в Госдуме РФ усомнились в его эффективности и безопасности, так как он не обеспечивает полной изоляции от окружающей среды, не гарантирует от диффузных стоков и прорывов, как это произошло осенью прошлого года в Бурятии.
Нужна промышленная переработка с полным извлечением всех вредных веществ и выпуском органического удобрения в качестве конечного продукта. Для этого есть современные технологии, которые самое время перенимать и внедрять на фоне санкций. Например, анаэробное (бескислородное) сбраживание — процесс, подобный тому, который в естественной среде осуществляют дождевые черви, именуемые «ангелами земли».
Кстати, продвинутые садоводы и огородники все чаще используют не навоз, а вермигумус — переработанную технологическими червями органику.
Монетизация навоза
Своими расчетами на круглом столе поделился член совета ТПП РФ по развитию экономики замкнутого цикла и экологии Михаил Меламед. По его словам, объемы ППЖ, образующихся в Бурятии в рамках промышленного животноводства (без учета ЛПХ и КФХ), позволяют производить 300 тыс. тонн органических удобрений.
Однако потребности аграрной отрасли республики в органических удобрениях, исходя из площадей и норм внесения, составляют лишь 10 тыс. тонн. Значит, с одной стороны, возникает необходимость поиска рынков сбыта, с другой — возможность поставок продукции в другие регионы и на экспорт. С учетом монетизации это обеспечит прибавку в 5 млрд рублей к валовому региональному продукту, а для предприятий, инвестирующих средства в переработку ППЖ, дополнительную выручку и прибыль.
Возможно, это оптимистичный вариант, не учитывающий всех сложностей и рисков. Жизнь, как говорится, поправит. Но лишь в том случае, если что-то делать. Тем, кто ничего не делает и закрывает глаза на проблему, игнорирует возможности, точно никто и ничем не поможет.
«Всегда так делали, и ничего»
Удивительна позиция минсельхозпрода Бурятии. Глава ведомства Галсан Дареев, комментируя прошлогоднюю утечку на свинокомплексе «Восточно-Сибирский», заявил буквально следующее: «Сами понимаете, это не нефтепродукты, это не химия, это все органика у нас. Поэтому я, честно говоря, не вижу смысла в этих громких заявлениях об экологической катастрофе».
Непонимание государственным чиновником вреда ППЖ для окружающей среды, прежде всего, экосистемы Байкала и его природной территории, сегодня равносильно отрицанию научно установленного факта. А факт, как известно, самая упрямая в мире вещь.
«Навоз, он вносится в качестве удобрения на поля, огороды. Если кто у вас из деревни, я, допустим, маленький был, навоз убирал в стайке, и ничего, нормально», — продолжил Галсан Дареев.
Это уже из категории «Мы всегда так делали, и ничего». Но правила-то изменились, и придется следовать им. Постановление правительства РФ от 31.10.2022 г. №1940 в принципе запрещает использование необработанных, непереработанных ППЖ (о чем, конечно, должен знать министр сельского хозяйства Бурятии). Причем их хранение зачастую может обойтись дороже, чем доставка на централизованные предприятия, созданные крупными инвесторами при господдержке или на основе кооперации сельских товаропроизводителей. Каждое хозяйство обязано разработать свой регламент и создать систему обращения с ППЖ.
Сельским товаропроизводителям, которые обеспечивают продовольственную бе-зопасность страны в условиях санкций Запада, необходимо помогать в адаптации к новым «правилам игры». Думается, это прямая задача профильного министерства. А у него, как видим, все «ничего, нормально».
Куда «исчезают» хозяйства?
Между тем, как сообщила на круглом столе начальник Управления внутреннего фитосанитарного и земельного надзора, контроля качества и безопасности зерна Россельхознадзора РФ Ольга Захарова, количество уведомлений о ППЖ от хозяйств Бурятии сократилось с 599 в 2023 году до 419 в 2024-м.
Неужели 180 животноводческих хозяйств республики прекратили свое существование или изменили вид деятельности? Нет, скорее они просто решили «уйти в тень», будто вовсе нет у них побочных продуктов животноводства, одни лишь отходы. Но данные об этих хозяйствах в Россельхознадзоре остались, и ничего не мешает контрольным ведомствам проверить, что они делают с отходами, как накапливают, где утилизируют.
В углеводородной отрасли уже есть хрестоматийный пример «дочки» Норникеля, с которой взыскали астрономический ущерб в размере 145,5 млрд рублей за причинение вреда водным объектам и 685 млн рублей — почвам.
Как рассказал на круглом столе замдиректора департамента животноводства и племенного дела минсельхозпрода России Олег Литяйкин, в сельском хозяйстве тоже наметилась тенденция к усилению ответственности. По его словам, имели место случаи, когда начисленная сумма ущерба для предприятий АПК оказывалась даже выше, чем в нефтегазовой отрасли: «Квадратный метр земли, на котором лежит навоз, обходится в 5 раз дороже, чем квадратный метр земли, на который вылилось полцистерны нефти».
Здесь, как отметил Олег Литяйкин, конечно, нужен разумный баланс. Но даже на порядок меньшие суммы могут привести к краху отдельных предприятий отрасли, в том числе из-за нарушения ими правил обращения с ППЖ. Контрольные органы (Россельхознадзор, Росприроднадзор, природоохранные прокуратуры) не дремлют, доберутся и до навоза.
Может, лучше минсельхозпроду Бурятии заблаговременно принять превентивные меры, направленные на минимизацию рисков как для экологии, так и для предприятий АПК, чем после всем дружно хвататься за головы? Ведь и «байкальский фактор» у нас никто не отменял.
Пилотный проект в Бурятии
Кстати, представитель федерального министерства на круглом столе полностью согласился с тем, что именно на Байкальской природной территории логично реализовать пилотный проект по внедрению современных технологий переработки ППЖ во имя сохранения объекта Всемирного природного наследия и здоровья людей. Господдержка такого начинания в рамках национального проекта «Экология» и ТОР «Бурятия» позволила бы оптимизировать издержки для потенциального инвестора и предприятий АПК Бурятии.
Но здесь нужна активная позиция регионального минсельхозпрода, а не то, что мы слышали от его руководителя прошлой осенью.
Участники круглого стола договорились об изучении и составлении реестра современных технологий переработки ППЖ. Продолжить обсуждение проблемы они намерены в ближайшие месяцы.
