Кто более достоин возглавлять Бурятию, тянет ли багаж сделанного за десять лет у власти на то, чтобы доверить команде Наговицына республику еще на один срок, пусть решают люди. В связи с этим хотелось бы вспомнить событие, произошедшее ровно тридцать лет назад в тогда еще советской стране, событие, изрядно напугавшее ЦК КПСС и послужившее первым сигналом некомпетентности высшего руководства.
В декабре 1986 года на волне борьбы с коррупцией престарелого главу Казахстана Динмухаммеда Кунаева обвинили во всех смертных грехах, а на смену ему в национальную республику из Ульяновска десантировали бывшего тамошнего первого секретаря Геннадия Колбина. 16-17 декабря 1986 года во всех городах Казахстана состоялись беспрецедентные акции протеста. Протестуя против неказаха-руководителя, люди вышли на улицу, где все закончилось кровопролитием и имело такой резонанс, что случившееся показали по телевизору. Напуганный доселе невиданным, Геннадий Колбин тут же пообещал за год выучить казахский язык, публично читать на нем государственные доклады и как старый коммунист, не привыкший бросать слова на ветер, сдержал-таки свое обещание.
Журналист того времени Вадим Борейко позже вспоминал, что возрождение в Казахстане казахского языка на государственном уровне началось именно с Колбина, уже имевшего подобный опыт работы. До Ульяновска, с 1975-го по 1983 год, Геннадий Колбин работал вторым секретарем ЦК компартии Грузии, где однажды прошли массовые выступления в защиту родного языка. После этого Колбин не только выучил грузинский язык, но и добился того, что Грузия стала едва ли не единственной среди всех союзных республик, где национальный язык сохранил статус государственного. Вадим Борейко вспоминал, что уже в середине 80-х в их алматинской областной газете «Огни Алатау» появилась рубрика «Двуязычие — два крыла», для которой главный редактор Надежда Гарифуллина требовала материалы буквально в каждом номере. В райкомах и обкомах партии русские секретари отвечали за развитие казахского языка, а казахи — соответственно, русского.
Однажды, выступая на республиканском съезде журналистов, Геннадий Колбин начал свою речь с того, что достал из кармана какие-то карточки и принялся ими потрясать. «Вот! — гремел Геннадий Васильевич. — Вынужден на шпаргалки выписывать казахские слова с переводом на русский и зубрить их. Потому что ни пособий нормальных, ни учебников по казахскому языку нет!» — его последняя фраза утонула в бурных и продолжительных аплодисментах.
Пусть позднее злопыхатели утверждали, что Колбин говорил на казахском с большим акцентом и весьма смешно, но он на нем говорил. Более того, очевидцы утверждали, что будь у Колбина больше времени (а руководил он Казахстаном всего 2,5 года, после чего был переведен в Москву), он бы выучил казахский так, что мог бы обойтись и без шпаргалок. Все-таки высшая партийная школа знала, как готовить кадры. Если Геннадию Колбину понадобилось на выполнение своего обещания пару лет, Вячеславу Наговицыну не хватило и десяти. А ведь именно с бурятского языка начал свое первое по сути знакомство с республикой десантировавшийся к нам из Томской области Вячеслав Наговицын. Летом 2007 года, выступая перед депутатами Народного Хурала со своей программной речью, он во всеуслышание объявил о том, что Конституция республики требует от главы знание бурятского языка, а потому он уже нашел преподавателя и готов брать уроки. В тот же день тайным голосованием 57 депутатов против 4 утвердили кандидатуру Наговицына на пост главы Бурятии. Примечательно, что ни разу после никто из этих депутатов так и не поинтересовался, куда же делся тот преподаватель бурятского языка и что все-таки помешало главе республики выполнить свое обещание.
