В беседе с «МК в Бурятии» он рассказал и о других актуальных темах, связанных с Байкалом.
— Арнольд Кириллович, ЮНЕСКО грозится включить Байкал в список объектов природного наследия в опасности. Что вы думаете по этому поводу?
— Меня санкции, которыми грозят нам наши западные оппоненты, не очень заботят. Пусть говорят что угодно. Байкал — наша собственность, что хотим, то и делаем на нашем священном озере. А если они беспокоятся и говорят о каких-то угрозах Байкалу, то пусть инвестируют в сохранение экологии озера. Россия, собственник Байкала, вкладывает средства, другое дело, как эти средства используются. А ЮНЕСКО и наши западные друзья перестали вкладывать в сохранение Байкала лет 20 назад. Поэтому, если грозят санкциями, то пусть продемонстрируют свою заинтересованность фактически, а иначе это все обычная говорильня, от которой нам ни жарко и ни холодно.
— В этом году Байкал долго не замерзает, не связано ли это с высоким уровнем озера?
— Байкал замерзнет, и он уже замерзает. Что касается высокого уровня, то это явление цикличное. И никакого отношения к глобальным изменениям климата пока не имеет. Многие природные явления имеют свой цикл — есть циклы в 5 лет, 12 лет, 60 лет и так далее. Сейчас мы говорим о многоводном цикле, в который Бурятия вошла с 2019 года, и который с высокой вероятностью продлится, как минимум, до 2024 года. Но это зависит от ряда факторов, в том числе от уровня осадков в Монголии. В этом году снега там выпало много, но зима еще не кончилась. И, скорее всего, уровень Байкала останется высоким. Дойдет ли он до катастрофического предела — неизвестно. Мы все надеемся на лучшее, но готовимся и к худшему варианту.
— А насколько является важным конструктивное сотрудничество в этом плане с Иркутской областью, где находится энергетический гидрокаскад, оказывающий непосредственное влияние на уровень озера?
— С иркутянами контактируем. Но, на мой взгляд, проблема уровня Байкала является надуманной. Во всем мире гидросооружения строят для решения ряда задач: чтобы предотвратить катастрофические затопления, чтобы получить энергию и дополнительные водные ресурсы. К сожалению, сегодня уровень Байкала стал политическим фактором и устанавливается постановлениями правительства РФ. С 2001 года правительство выдало уже пять постановлений по изменению уровня озера. Для меня проблема уровня Байкала — скорее, народнохозяйственная. Политической проблемой это делают иркутяне, потому что для них он, как и деятельность гидрокаскада, вещь очень важная. Нижний интервал уровня Байкала для них опасен тем, что оголятся водоводы и Ангарск останется без воды — вместе с населением и химпроизводством. А верхнего предела уровня мы не достигнем никогда. Но если все-таки предположить, что верхний предел будет достигнут, то плотину в Иркутске, да и все остальное ниже по течению, просто снесет. Это будет катастрофа. Я не знаю, чем они думают, но они сами инициируют вот такой более чем двухметровый интервал уровня озера Байкал.
— На ваш взгляд, федеральный закон об охране Байкала принес пользу Бурятии? Нужно ли его совершенствовать?
— Начну с того, что при разработке этого закона я был против, чтобы слишком акцентировать внимание на охране Байкала. Я выступал за устойчивое развитие Байкальского региона. Но действующую редакцию закона продавили именно с акцентом на охрану. Но от кого Байкал охранять? От меня? От людей, живущих у берегов Байкала? И теперь все в законе пронизано одной только природоохранной тематикой и нет ничего о том, чтобы что-то построить и создать для развития экономики. Отсюда на Байкальской природной территории одни запреты. Однако экология — это наука о доме. Вот станет ли хозяин охранять свой дом, если в нем голодные дети и его холодильник пуст?
И в духе этого закона государство де-факто искусственно принуждает людей на берегах Байкала заниматься браконьерством. По сути, сейчас там нет источников для жизни — все отобрали, все запретили. Лес рубить запретили, рыбу ловить — запретили. Работы нет, средств для существования тоже нет.
Если вспомнить, в советское время, прежде чем ввести запреты, людям на Байкале создали колхозы, построили рыбокомбинаты, Оймурскую мебельную фабрику, разрешили заниматься звероводством. То есть нашли чем занять людей. А сейчас запретили лов омуля, ничего не предложив взамен. В селах даже кладбища нельзя расширять. Хотя на Байкале, рачительно используя его богатства, должны жить самые богатые люди. И в этом смысле Бурятия должна была стать лицом России, а не ее, пардон, задом. С экс-депутатом Госдумы от Бурятии Михаилом Слипенчуком мы пытались внести поправки для развития экономики в закон о Байкале, но в Государственной Думе и Совете Федерации оказали мощное противостояние, мы, к сожалению, не пробили эту стену непонимания.
— Действительно, почему Бурятия не может зарабатывать на своих богатствах? Ведь в республике много месторождений, в том числе дефицитных, а выхлопа для бюджета почти нет…
— Здесь надо четко разграничивать понятия. Чем различаются природные богатства и ресурсы? Богатства принадлежат народу, а ресурс принадлежит его собственнику, который смотрит на него, как на источник прибыли, то есть как бы быстрее освоить ресурс, превратить в деньги и убежать с ними за границу. Сейчас в стране нет базовых ведомств, необходимых для освоения природных богатств, — нет ни министерства геологии, ни министерства лесного хозяйства, ни министерства водного хозяйства, которые были в Советском Союзе. Эти министерства в равной степени заботились об использовании природных богатств, их сохранении, а также об их воспроизводстве, где это было возможно.
И сейчас в Бурятии нет ни одной структуры, которые бы помогали осваивать наши ресурсы для наших нужд. Также у нас нет комбинатов полного цикла, которые бы давали конечный продукт, тот же металл, а руда и даже концентрат — это то же сырье. В результате нам остаются только карьеры и отходы. Посмотрите во что превратились ландшафты вблизи Закаменска и Тугнуйских разрезов. А это очень важный вопрос, ведь только конечный продукт дает НДС, поступающий в бюджет региона. Поэтому богатства только тогда работают на экономику, когда мы из него получаем какой-то продукт.
— На ваш взгляд, какие самые актуальные проблемы в сфере экологии есть в Бурятии?
— Самая главная проблема на сегодня это кадровый вопрос, которым пронизана вся наша экономика сверху донизу, включая Москву. У нас нет специалистов и профессионалов. Всюду у нас экономисты и юристы. Людей, которые прошли производственную школу, все ступени профессионального роста, в руководстве нет. А если нет квалифицированных кадров, то и результаты соответствующие. Я работал в Совете Федерации, и там почти не было профессионалов. Там бывшие губернаторы и люди, приближенные к власти, есть учителя или врачи. В Госдуме переизбыток артистов и спортсменов, шоуменов…
А чтобы решать экологические проблемы, нам нужно плановое хозяйство. Но Госплана нет — ничего и не планируется. Если обратиться к истории республики, то начинала она в 1934 году с конференции по развитию производительных сил Бурят-Монголии, первых пятилеток. Последняя подобная конференция в Советском Союзе прошла в 1987 году. После этого мы уже тридцать лет идем по пути, который укажут нам наши олигархи. Им надо нефть — мы добываем, им нужен свинец — его добываем.
— Однажды Бурятия избрала своим депутатом олигарха Михаила Слипенчука…
— Он, прежде всего, профессионал своего дела и ему надо сказать спасибо только за то, что он провел такое мероприятие, как экспедиция «Миры на Байкале». Подобного пиара для Байкала и для Бурятии никогда раньше не было, нет и уже, наверное, никогда не будет. Кому-то, может, кажется, что он вложил мало в экономику республики? Но были и есть депутаты, которые вообще ничего не сделали для республики.
— Арнольд Кириллович, какие вопросы вас интересуют сейчас?
— Меня заботит политическая география. Как эксперт в этой сфере, я вижу немного больше, чем другие политики. Хотя это в состоянии увидеть многие, например, как Монголия медленно дрейфует в сторону от России, о чем я впервые стал предупреждать много лет назад. Таким образом мы «проспали» Украину, события в Грузии, Белоруссии, в Казахстане. И этим не разведка должна заниматься, а специалисты. И моя задача, как представителя политической географии, предупредить возможность развития таких сценариев. Как известно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится… Вот с Казахстаном гром грянул, что будет дальше?
А там отстраненный от власти Назарбаев, которого сейчас ругают, совершил прорыв — построил Астану — столицу в центре страны. В голой степи вырос огромный современный город, который решил ключевые задачи государства, включая вопросы управляемости и сейсмичности. Ведь юг, где располагается Алма-Ата, находится в полосе сильных землетрясений. У нас Москва далека от географического центра страны вдали в прямом и переносном смысле от остальной России. Но нашему руководству, видимо, не хватает политической воли перенести столицу. Был только один шаг — перевели Конституционный суд в Петербург. А многие же государства давно переводят свои столицы из больших городов.
От редакции
В 2021 году Арнольду Тулохонову была вручена золотая медаль имени Пржевальского. Таким образом, общество высоко оценило научную деятельность академика, охватывающую практически все направления современной географической науки применительно к Байкальской Азии: от сейсмичности до оптимизации сельскохозяйственного производства на аридных территориях. Под его руководством разработаны и утверждены три федеральные целевые программы по охране озера Байкал и рациональному использованию природных ресурсов его бассейна. Заслуга руководимого им коллектива и в том, что ликвидирован огромный склад боеприпасов в поселке Тальцы, взрыв которого мог разрушить половину Улан-Удэ. По его инициативе ликвидированы последствия взрыва военных складов в районе Гусиного озера. Коллективу руководимого им института принадлежит патент широко известной сегодня породы овец «Буубэй», и это только часть его прикладных работ.
